Помолчав, Сталин продолжил:

– Ты посмотри еще раз дела тех, кто сейчас у нас находится под следствием как вредитель или шпион. Может так случиться, что вредители не они, а те, кто остался на свободе. В общем, с биографиями всех, кто есть в материалах потомков, нужно серьезно поработать.

21 июня 1941 года. Аэродром «Бобруйск»

21 июня, сразу после завтрака, весь личный состав обоих полков разошелся на предварительную подготовку. И если у полка реактивщиков эти занятия заняли часа полтора и свелись к отработке маршрутов и районов патрулирования, и им не нужно было отрабатывать взаимодействие в парах, в ходе планируемого пилотажа входа в атаку, атаки и выход из атаки, то у летчиков 161-го полка вопросов, требующих разбора и подготовки, было много. Во-первых, хотя полк уже и перешел на работу в парах и был разбит на них, но практического опробования этой схемы еще не было – попросту не успели, во-вторых, построения, описанные в рекомендациях, ранее не применялись и соответственно требовали разбора и понимания каждого элемента. Вот тут помощь оказали летчики реактивных Ми Гов. Все же каждый из них был летчиком-инструктором, поэтому каждый обладал в той или иной степени опытом преподавательской работы. У каждого из них оказались деревянные макеты реактивных Ми Гов и они их использовали там, где не хватало таких же макетов И-16. Сначала они работали с каждой парой. Потом пары объединялись в звенья, шестерки, восьмерки и эскадрильи. Занятия в паре лейтенанта Егорова вел зам по летной подготовке 401-го полка подполковник Соколов. Коля знал, что он из другого полка, летавших на более совершенных машинах, нежели их новые соседи по аэродрому. То, что он уже слышал о возможностях тех самолетов, вообще не укладывалось в его голове. Хотя он уже как бы привык к удивительным вещам, происходившим вокруг него в последнее время. Макеты И-16 у Николая были, но он их спрятал и предупредил своего ведомого, чтобы тот не проговорился. Очень уж ему хотелось, пусть хотя бы понарошку, «полетать» на реактивных истребителях. Так вот подполковник Соколов достал из сумки макеты, совсем не похожие на реактивные Ми Ги, стоявшие на их аэродроме. Эти самолеты были остроносыми, с боковыми воздухозаборниками, они были более похожи на стрелы, и уже глядя на них, Николай поверил в то, что о них говорилось. Проинструктировав их пару и опросив их на предмет понимания ими задач и порядка их исполнения, Соколов вместе с ними перешел ко второй паре их звена, и они уже вчетвером пилотировали «пеший полетному». Их эскадрилья в полном составе вошла в ударную группу, то есть им предстояло встретить немецкие бомбардировщики на их эшелоне, вторая эскадрилья была в готовности атаковать противника с высот на 1000–1500 метров ниже, третья эскадрилья располагалась на 1000–1500 метров выше ударной группы и делилась на шестерку прикрытия и шестерку резерва во главе с командиром полка или его заместителем. Реактивные Ми Ги были не связаны задачами и могли импровизировать и выбирать цели по своему выбору. Основной задачей завтрашнего дня было выбивание немецких бомбардировщиков.

Вообще, по этому поводу между Жигаревым, Копцом и Красавиным была дискуссия. Генерал-майор Копец стоял за то, чтобы в первую очередь выбить у немцев истребители, мотивируя, тем, что без них с бомбардировщиками будет справиться легче. Жигарев своего определенного мнения не высказал, а Красавин стоял на позиции выбивания в первую очередь бомбардировщиков. Обоснованием этого взгляда была необходимость оказания хотя бы косвенной помощи своей пехоте. Свои бомбардировщики, ввиду их невысоких летных характеристик для сегодняшнего дня и ожидаемых больших потерь, решили не поднимать. Так вот, помочь пехоте можно было, лишь уменьшая ударную силу второго Воздушного флота – выбивая бомбардировщики в первую очередь. В итоге Жигарев принял волевое решение, согласившись с предложением Красавина. Всего этого лейтенант Егоров не знал, но ему и его товарищам предстояло претворять эту концепцию в жизнь.

Занятия шли до 17.30 с перерывом на обед. В 17.30 пилоты отправились на ранний ужин, и после него состоялся короткий митинг, на котором оба замполита и командиры полков призвали личный состав к верности присяге, любви к социалистической Родине и готовности отдать жизнь за идеалы революции и независимость Родины. Генерал-майор Красавин в конце лишь пожелал всем удачи и добавил, что будет лучше, если отдавать жизни придется немецким летчикам за их фатерлянд, а задача наших летчиков лишь помочь им в этом благородном деле.

По окончании митинга был объявлен отбой для летного и технического составов обоих полков. Самолеты были уже подготовлены. Подъем для техников был запланирован на час ночи, для летчиков на полвторого. На 3 часа был назначен старт трех Ми Г-15 УТИ – разведчиков и следом шесть пар 1-й эскадрильи Ми Гов. Через 45 минут планировался взлет второй эскадрильи и еще через 45 минут – третьей. Еще три разведчика стартовали через полтора часа после старта первой тройки, еще через полтора часа – третья тройка. 161-й полк должен был быть в готовности к взлету по команде обзорных РЛС о входе в их зоны больших групп самолетов противника. Для 161-го полка в связи с наличием у них радиосвязи придумали систему «пароль – отзыв», сменяемую для каждого вылета и доводившуюся от комполка до командиров звеньев. Проблемнее было с другими дивизиями и полками. Сложность опознавания самолетов решили немного облегчить заранее определенным эшелоном возврата наших самолетов, не совпадающим с обычными высотами, используемыми немцами. Плюс им было запрещено приближаться к Минску ближе чем на 50 километров. В этом случае в воздух поднимался один из полков 43-й ИАД, отряженной для защиты Минска. Для них действовал запрет подлета к Минску ближе 15 километров. В случае невозможности остановить противника до этого рубежа, они должны были выйти из боя и не мешать работе ПВО города.

21 июня 1941 года. Минск

21 июня начали прибывать по железной дороге передовые части 16-й и 19-й армий Лукина и Конева. Их тут же отправляли в УРы старой границы на подступах к Минску. Все Штабы ЗОВО, ВВС, НКВД – перебрались в полевые пункты управления. В должность командующего Западным фронтом вступил генерал армии Жуков, генерал армии Павлов был назначен его заместителем и в данный момент занимался подготовкой УРОв и размещением войск в них. Особый корпус РГК, используя все имеющиеся танки дивизий, интенсивно проводил обкатку личного состава прибывающих частей. Готовились данные для создания сетей радиосвязи – потомки поделились имеющимися в их распоряжении радиостанциями – в батальоны стрелковых дивизий корпуса были переданы все имеющиеся тактические радиостанции Р-105 и Р-107, две командных радиостанции Р-140 в Минске и Москве обеспечивали прямой канал, закрытый ЗАСом временной (для 70-х годов) стойкости, взломать которую в условиях 1941 года немцам было не под силу. Все радиостанции – включая и Р-105, 107 – охранялись дополнительно. Ежедневно с командирами всех степеней дивизий, входящих в корпус, проводились теоретические занятия по тактике и организации взаимодействия. После обкатки планировались тактические полевые занятия в составе «мотострелковый (танковый) взвод 134-го МСП – стрелковая (мотострелковая-танковая) рота» дивизий РККА. Одновременно артиллеристы точно так же отрабатывали взаимодействие с артполками, используя возможности инструментальной артразведки и управления огнем потомков. На этот компонент борьбы с вермахтом были обоснованные серьезные надежды. Похуже дело обстояло у ПВОшников. Максимум, чем могли помочь потомки – указать курс, высоту, скорость целей. А уж в стрельбе помочь не могли. В штаб Корпуса к офицерам из уже далекого 1979-го иногда заезжали машинисты из их времени, с которыми они успели сдружиться – Смотрыкин и Баранов. Они беспрерывно курсировали по маршруту Москва – Минск – Москва. Сначала им было очень тяжело, но к ним сразу же прикрепили опытных машинистов, которые, так сказать, без отрыва от производства успешно осваивали управление и обслуживание тепловозов. К каждому из тепловозов прикрепили по одному купейному вагону, в которых бригадам можно было отдохнуть. Поэтому сейчас и втянулись, и полегче стало. Хвастались, что так как каждый из них водил в пять раз более тяжелый поезд, нежели обычный, то по распоряжению Сталина и зарплату им положили в пять раз большую. В общем – в перспективе они были не бедными людьми.