Совершенно очевидно, это были все объяснения, которые он намеревался дать мне. Однако никто в Верлии не ждал меня, даже не подозревал о моем присутствии. Я не успел пробыть на берегу столько времени, чтобы слух обо мне прокатился на расстояние трех дней быстрой езды и заставил этого громилу скакать за мной. Когда боги имеют для меня какую-то работу, они обыкновенно посылают мне весть об этом во снах.

А я-то думал, я здесь в отпуске…

Я проглотил половину того, чем набил рот, и промямлил, жуя остальное:

– Скажи, кто меня приглашает?

Та часть лица Честнодоблести, которую можно было разглядеть над бородой, слегка покраснела.

– Я же сказал: знатный дворянин.

– А ему кто приказал?

Громила снова положил руки на стол и угрожающе наклонился вперед. Он явно считал себя оскорбленным уже тем, что его послали с таким поручением, а уж выслушивать возражения интересующего его господ объекта и вовсе представлялось ему невыносимым. Он обратился ко мне, как к слабоумному:

– Мой господин не принимает приказаний ни от кого, кроме самого царя. Тем более не отвечает он на вопросы таких, как ты.

– Он сам давал тебе поручение?

– Мне тоже не задают вопросов! Так ты отвергаешь мое предложение?

Меня так и подмывало сделать это – хотя бы ради того, чтобы посмотреть, что произойдет. Все же я решил, что это может плохо кончиться.

– Что означает; ты тоже не знаешь ответа, – безмятежно сказал я. – Ну что ж, зато я знаю. – Я встал и окликнул трактирщика сообщить ему, что я уезжаю. – Так чего мы ждем?

В вертикальном положении Честнодоблесть Галмышский был на голову выше меня. Кушак, которым был перехвачен его наряд, был сине-зеленого цвета с замысловатым узором из белых чаек и золотых дельфинов. Висевший на нем кинжал с украшенной каменьями рукояткой служил, возможно, знаком различия. Он смерил меня неодобрительным взглядом.

– А багаж?

– Ничего, ради чего стоило бы подниматься наверх, – ответил я. – Прошу, показывай дорогу, ваша честь.

Мне не терпелось увидеть его со спины.

Так началась отчаянная скачка через всю страну, по цветущим долинам, по зеленым пастбищам, по холмам. Под мудрым правлением царя Верлия процветала, но у меня не было времени толком это рассмотреть. Меня уносило все дальше, мимо виноградников, садов, оливковых рощ, залитых солнцем бело-красных деревушек, и лошади наши редко переходили с галопа на рысь.

Честнодоблесть путешествовал не без блеска – четверо сопровождающих и две вьючные лошади. Его люди не уступали ему яркостью одежд, что, впрочем, не мешало им мчаться во весь опор на пределе сил, и лошадей, и их самих. Мы проносились по стране подобно летней грозе – вздымая пыль, распугивая крестьян и скот, разбрасывая деньги. На каждом постоялом дворе мои провожатые требовали лучших лошадей, сколько бы это ни стоило, и платили не торгуясь. На ночлег мы останавливались в лучших гостиницах, обедали по-царски, напропалую любезничали – не без успеха – с сельскими девицами и спали на шелковом белье. Какими бы павлинами ни наряжались мои спутники, наездники они были отменные и выносливые и рты держали на замке. Только с большим трудом, напрягая все силы, мог я с ними тягаться.

При том, что у меня почти не оставалось ни времени, ни сил на разговоры, я довольно быстро понял, что это за люди. Несмотря на царский указ, запрещавший частные армии, любой уважающий себя дворянин держал под рукой компанию молодых людей покрепче и хранил оружие в кладовой – просто так, на всякий случай. Официально я находился в обществе секретаря, флейтиста, краснодеревщика, архивариуса и художника-акварелиста. На деле – капитана, капрала и трех улан. На второй вечер мне довелось вместе с ними принять участие в потасовке с компанией юрголбианских циркачей – борцов с медведями. Они имели неосторожность оскорбить флейтиста в пивной. Мои спутники разнесли в пух и прах борцов, пивную и с дюжину других клиентов. Мне редко доводилось видеть столь методичный и тщательный процесс разрушения.

Людям, путешествующим вместе, редко когда удается воздержаться от неизбежного в долгой дороге сближения. Поначалу я считал мою охрану громилами и расфуфыренными франтами. Они же приняли меня за нищего, так что необходимость сопровождать меня оскорбляла их лучшие чувства. Некоторое подобие дружбы возникло на основе взаимного уважения. Они оценили мое обращение с лошадьми, а меня весьма впечатлили их способности по части мордобоя. Кроме того, мы сходились на почве интереса к женскому полу.

Я узнал, что они находятся на службе у действительно важного лица, Огнеястреба Кравского, прямого потомка моего старого… я хотел сказать, легендарного Гордуспеха Кравского. Дусса. Более того, Огнеястреб унаследовал владения и старшего сына Гордуспеха, став в результате фактическим главой клана и властелином Тихих Вод.

Потомки Верна продолжали находиться на троне, как и обещал Хол, однако род их был не особенно многочислен. Возможно, Верл намеренно ограничивала число рождающихся, дабы предотвратить споры из-за наследства. В тот год страной правил царь Высокочесть Верлийский – даже сейчас цари не называли свой род именем Хола, кроме тех случаев, когда они посещали северные провинции. Высокочесть имел репутацию волокиты, однако законных наследников у него было только двое, оба в отроческих летах.

Потомство Дусса, напротив, отличалось многочисленностью. Верлия просто-таки кишела его наследниками – князь такой-то Кравский, князь сякой-то Кравский и так далее. Я не знал, правда, поклоняются ли они до сих пор тому же единственному драконьему зубу, или бог чудесным образом поделился на всех. Сколько у дракона зубов? Впрочем, главное, я считал, что знаю теперь, кто вызвал меня и с чего вдруг такая спешка. Драконы никогда не отличались терпением.

Я ошибался. Такое со мной бывает.

Первые подозрения в том, что я пришел к неверному заключению, появились у меня в последний день поездки. День клонился к вечеру, мы скакали во весь опор с самого рассвета, и солнечные лучи больно били по глазам. Я был не в настроении любоваться пейзажем, но все же отметил про себя, что мы приближаемся к большому озеру с поросшими густым лесом берегами.

Вдруг Честнодоблесть крикнул что-то Звездоцелю Фунскому, молодому художнику. Я обернулся и увидел, что тот вглядывается вдаль, заслонив глаза рукой от солнца. Потом тот прокричал в ответ что-то утвердительное.

К моему удивлению, Честнодоблесть тут же сбавил ход, объявив, что нам незачем переутомлять лошадей. Мы двинулись дальше неспешной рысью. Я понял, что мои спутники явно испытывают облегчение.

Я подогнал свою лошадь ближе к нашему предводителю.

– Откуда вдруг такая забота о животных, капитан?

Он ткнул пальцем вперед.

– Тихие Воды.

Над верхушками деревьев в дальнем конце озера виднелось несколько шпилей.