отворотом ворота куртки я носил иглу с намотанной вокруг нее темной шелковой нитью. В багажнике «Нивы» уже месяц каталась, на всякий случай, бутылка водки. Я перенес пса и положил рядом с недоуменно уставившейся на нас Катериной, прокалил иглу на огне зажигалки, потом сунул нить и иголку в пластиковый складной стаканчик с водкой, плеснул водкой на руки.

— Держи собаке задние лапы, только крепко — я повернулся к молчащей Екатерине.

— Да пошел ты…

— Я тебе сейчас нос сломаю, но заставлю держать его лапы, ты поняла, сука. — шутить с этой тварью, по чьей вине я сегодня чуть не сдох в грязной снежной куче: — Так что ты лучше меня не зли, иначе будет больно об этом вспоминать…

— Я на тебя заявление напишу — неуверенно огрызнулась девица, но ухватила демона за задние лапы, на что он даже не отреагировал.

Насыпов на рану порошок стрептоцида, я сел сверху на круп Демона и начал шить. Пес визжал от боли, пытался вскочить, вертел головой и щелкал зубами, сзади взвизгнула Катерина, видно упустила лапу. Я несколько раз думал, что нить лопнет и все будет зря. Но все-таки несколько стежков я смог сделать и края раны стянул. Откусив кончик нити у узелка, я приспособил поверх последний стерильный тампон, и все это сооружение закрепил лейкопластырем, а потом натянул кожаный намордник и положил собаку на переднее пассажирское сидение машин, где измученная собака затихла.

— Эй ты куда? — Катя, все еще сидящая на заднице в снегу у бампера недоуменно окликнула меня прежде чем я исчез в зарослях кустов.

— Андрюшу твоего приведу.

— Он тебя убьет, ты дерьмо по сравнению с ним.

— Ну значит скоро придет и тебя спасет. Ты главное жди его.

Демон видимо Андрюшу все же зацепил — от места, где я подобрал пса шла, еле видимая в неровном свете фонарика, редкая цепочка темно красных капелек. Периодически они исчезали, но потом появлялись вновь. Да и не было здесь мест, где мог укрыться покусанный псом ублюдок. Справа чернел огромный корпус маслосырбазы с старой копченой кирпичной трубой. Вряд ли Андрей смог преодолеть гладкий забор из бетонных плит, высотой два с половиной метра. Значит и мы бежим дальше. Забор базы соседствовал с частным домом, из за плотно сбитого дощатого забора двора которого доносилось злобное низкое рычание. Судя по звуку, там на цепи сидел целый медведь. Вряд ли покусанный юноша сунется вновь во двор к очередному злобному псу. Оставалось определится — куда бежать — вниз к реке, по узенькой дорожке или вдоль по улице, в сторону Ручного спуска. Я закружился на распутье, постепенно расширяя круг поиска. Обитателю двора мое поведение пришло не по нраву, и он, грохоча цепью, ударил всей своей массой в разделяющий нас забор. Доски, казалось, прогнулись, на тропинку посыпались хлопья снега, а над забором показалась огромная башка разгневанного «кавказца», что разразился утробным лаем, скребя по краю досок огромными когтями. Я инстинктивно отскочил в сторону, провалившись в глубокий снег и в душе взвизгнув от попавших в ботинки хлопьев снега. Осветив снежный покров вокруг себя, чтобы не заполнить свои ботинки снегом окончательно, я случайно увидел на краю светового круга темно-бурое пятно. Судя по форме, парень бежал вдоль по улице. Следующий перекресток, где мне пришлось принимать решение, как витязю на распутье, был примерно через двести метров. Дорога вниз вела на огромную территорию дорожной больнице, где пострадавшему могли оказать первую медицинскую помощь. Правда, по правилам, об этом доктора обязаны сообщить в милицию. Но есть нюансы, все-таки Миша — Андрюша их коллега. На территории больницы светили огнями пять корпусов, искать там свою цель я мог до самого утра, там было как минимум три приемных отделения. Поэтому первым делом я решил проверить здание местной средней школы, до которой оставалось пройти всего сотню шагов и чьи окна первого этажа призывно горели теплым желтым светом. Металлическая калитка, ведущая на школьный двор, была приоткрыта, а на широком крыльце, на припорошенной легким снежком, бетонной поверхности была четко различима цепочка чьих то следов, ведущая к входной двери.

Глава пятнадцатая. Чуть не сорвавшаяся погоня

В центральному входу в здание школы я подошел сбоку, тесно прижимаясь к покрытой веселенькой, салатной краской стене. Двойные, оббитые рейкой, двери школы были заперты изнутри. Через огромные, освещенное изнутри, окна фойе первого этажа был виден молодой мужчина в сером свитере крупной вязки и накинутом на плечи, бывшем когда-то элегантным, драповом пальто. Левой рукой, с перемотанной какой-то грязно-белой тряпкой, кистью, мужчина прижимал к груди темно-зеленый, дисковый, телефонный аппарат с длинным шнуром, уходящим к небольшой, сбитой из, покрытых лаком, листов фанеры кабинки, над которой, на привинченных к стене крючках, висело несколько ключей с номерками, крупно выведенных на клочках картона. Телефонная трубка была прижата плечом к уху, очевидно, шел важный разговор. Молодой человек, не прерывая переговоров, подошел ближе к окну, с трудом распахнул небольшую форточку, на десять раз густо закрашенную краской и замер, прислушиваясь к окружающей обстановке. Я стоял сбоку от окна, плотно прижавшись спиной с шероховатой стене и стараясь дышать тише и реже. По пустой улице, вымороженной улице протарахтел одинокий бортовой «газончик», на железнодорожной станции диспетчер матом крыл какого-то Матвеича, что забыл спустить с горки вагон восемнадцать-сорок два, в общем, все было тихо и спокойно. Удовлетворившись увиденным и услышанным, молодой человек продолжил прерванный, но важный для него разговор.

— Я тебе говорю, мне менты на хвост присели, поэтому на пару месяцев мне отъехать надо. А мусора мне деньги, переписанные подсунули, мне с ними сейчас никак и никуда. Ты вытащи свои из заначки и мне дай, а я тебе свои пять тысяч дам, в залог. Ты пару месяцев их придержи, а там или я приеду и тебе обратно поменяю…Слава, ты дурака не врубай. Да, даже если я не приеду, кто через пару месяцев про какие-то переписанные деньги вспомнит… Слава, ты давай, не бурогозь. Это я птица вольная, усвищу и поминай как звали. Был Миша Пронин, а буду Сережей Светловым, а у тебя то все по-другому. У тебя и дед с квартиркой и дачкой, и машинка под попой, и у деда ветерана сберкнижка от денег ломится. Тебе бежать не куда и незачем, а если меня поймают, сам понимаешь, мусора и про тебя все выяснят. Сколько там у тебя грехов —