Но я вас люблю, это бесспорно. Я предполагаю, и это вполне естественно, что буду вам верен; у меня очень мало желания, и я даже не предполагаю возможности его появления.

Как только я получу ваш ответ, – я думаю, что он будет благоприятным, – я пойду к вашей матери, которая, как я думаю, начнет хохотать при первых же моих словах; потому что это невозможно, чтобы мать, имея взрослую дочь, оставалась серьезной при таком изумительном предложении. Действительно, гожусь ли я в мужья? Ваша мать, дорогая мадемуазель, не настолько мещански заносчива, как это кажется с первого раза. Я успел в различных обстоятельствах оценить ее качества и, удивительная вещь, я не нахожу, что она будет невозможной тещей.

Таким образом, хотя и без энтузиазма, я могу принять вашу мать как тещу.

Не хвастаясь, скажу, что очень трудно будет найти в Париже или в провинции мужа, который бы мог вам больше моего понравиться. Я вас поцеловал не менее двенадцати раз, и этого для вас достаточно, чтобы сложить более или менее определенное мнение о моем характере. Когда мы гуляли с вами в толпе, вам должно было льстить, что вы опираетесь на руку господина, который был любимцем такого значительного количества женщин, что можно было бы принять за хвастовство, если бы я стал рассказывать об этом.

Вот это все, что я могу вам предложить взамен вашей молодости, вашей красоты и вашего приданого, которое, я надеюсь, очень важно и для меня, и для вас. Насчет этого предмета, если вы меня послушаете, нам будет очень легко убедить вашу мать; я знаю очень хороший способ, я сделаю вас своей соучастницей.

Завтра, во вторник, около двенадцати часов, вы получите письмо; если вы его прочтете после завтрака, то будет половина первого; у вас будет время долго и серьезно поразмыслить об этом. Не забывайте, что от ваших размышлений зависит все счастье вашей жизни; в три часа вы придете ко мне и сами принесете ваш ответ, вместо того, чтобы побежать в мастерскую, которая вам ни к чему, так как вы не настолько одарены, чтобы заниматься живописью. Впрочем, когда мы будем женаты, я самым добросовестным образом сожгу все то, что вы намарали карандашом и красками; это слишком гадко и неартистично; дорогая мадемуазель, у вас нет ни малейшего понятия об искусстве и красоте; у вас ужасный вкус; но, чтобы моя откровенность вас не приводила в отчаяние, я вас возведу в культ красоты; это будет очень забавно.

До завтра, мадемуазель; я полагаю, что сумею оправдать ваше доверие, подобно тому, как и вы можете гордиться тем уважением, которое я питаю к вам.

Целует вас ваш будущий супруг.

Кстати, вчера, когда я вас укусил за шею позади уха, почему это вы приняли такой глупый вид? Моя дорогая, ваша физиономия был в тот момент так же смешна, как у того господина, у которого зонтик гнется под дождем и который спрашивает себя, что будет с ним, когда еще один порыв ветра вырвет зонтик из его рук. И знайте, моя дорогая, если всякий раз, как я вас укушу, вы будете принимать такой вид, мы не скоро надоедим друг другу».

Три часа.

Она вошла в тот момент, когда пробила кукушка. Эти часы ничем не напоминают старого друга моего хозяина – теперь следует всегда говорить «старый» – который систематически опаздывает на час на все свидания. Видите ли, неаккуратные молодые люди всегда случайно опаздывают на четверть часа или на пять минут. Настоящий зяблик. Бегает, болтает, танцует. И хорошо!..

– Я в невменяемом состоянии с той минуты, как прочла ваше письмо… Как я смеялась!.. Знаете, это довольно вольное предложение! Но какая же вы кляча! Вы хотели, вышучивая, обольстить меня. И будь я злопамятной, я бы не пришла… Но не могу я быть злопамятной. Поцелуйте меня в шею, укусите, и вы все увидите.

И она, мило и весело поднявшись на цыпочки, наклонила головку с задорным мальчишеским видом.

Мой хозяин ее поцеловал, укусил ее, о! и еще сколько раз! Она мило ухмылялась и щурила глазки.

– Ну-с, теперь вы мне доказали, что…

– Что я могла бы иметь покровителем не только того господина, у которого гнется дождевой зонтик, – прервала она.

– Скажите мне, милая Ивонна, на чем же вы порешили?

– Что?

– Вспоминаете? – спросил мой хозяин.

– Разве это серьезно? – воскликнула молодая девушка.

– Самым серьезным образом, – ответил мой хозяин.

– Нет!.. Вы, наверно, ошибаетесь? Это было серьезно?.. Я думала, что это шутка… Я совершенно не думала… Но подождите…

Она нахмурила брови, приняла наполеоновскую позу, потом, спустя двадцать секунд, она сказала:

– Ну что ж, я согласна. Я не вижу причины почему бы… Хотя вы немного потрепаны… Но нельзя не устать после стольких победоносных сражений в течение десяти лет! Я согласна, вы будете моим супругом, если моя мать даст свое согласие.

Мой хозяин заключил Ивонну в свои объятия и нежно прижал к груди. Он прильнул губами к ее белому лбу и долго держал ее так.

– Я вас люблю, Ивонна, – сказал он, – и я хочу всю свою жизнь посвятить для счастья нашей жизни; я уж позабочусь о том, чтобы защитить вашу молодость и красоту, которые вы мне дарите, от всего, что их может омрачить и что им может повредить. Даю вам мое честное слово, что я сделаю все невозможное, чтобы вы не переставали смеяться; я вас приведу в восторг, я вам дам такие наслаждения, о которых вы даже не подозревали в своих мечтах. Теперь я хочу вас отослать. Вернитесь к себе. Вам нельзя дольше оставаться у своего жениха, потому что тело так слабо, а желания так сильны; и Ивонна не должна быть любовницей прежде, чем сделается женой. Если я не считал необходимым уважать тех, которые становятся женами других, то я хочу уважать мою невесту, очаровательное дитя, которое скоро будет моей женой; потом, о! потом ее тоже не будут уважать. Идите, Ивонна, идите, любимая моя; вернитесь к своей maman. Скоро четыре часа… Через некоторое время я буду вас и попрошу у вашей уважаемой maman вашу маленькую ручку.

Тихо они направились к двери; их глаза были наполнены нежностью; их походка была преисполнена важности… А я – я давала обеты…

…Эта милая дама с карими глазами. Лицо ее было покрыто вуалеткой, но все-таки множество маленьких черных мушек не могли скрыть, что ее глаза заплаканы.

– Я получила твое письмо, – сказала она моему хозяину, – и я тебе очень благодарна, что ты предупредил меня. Я была бы гораздо больше огорчена, если бы узнала о твоей женитьбе от других… Несмотря на то, что это очень тяжелый удар для меня, я тебя не порицаю за твой поступок. Не правда ли? Мы так долго любили друг друга, что мне казалось, что это будет всегда продолжаться… Я была эгоисткой. Я думала только о себе… И я понимаю теперь, что человек, подобный тебе, должен иначе устроить свою жизнь, чем иметь такую случайную странную связь, какой представляется наша.

– Я был убежден, моя дорогая, нежная подруга, что ты такова, какою я тебя знаю. Только ты не думай, что я перестал тебя любить. Я тебя люблю от всего сердца. Моя привязанность к тебе не знает границ.