ХХ век безоговорочно признал Андреа дель Кастаньо великим живописцем Раннего Возрождения. Его работы собрали в церкви Санта-Аполлония, ставшей музеем гения. Но как забыть века клеветы? Да и вернуть картины и фрески Андреа, уничтоженные из-за рокового обвинения, уже невозможно…

Венецианское убийство. Тициан Вечеллио еще при жизни был признан великим. Кроме того, художнику покровительствовали не только венецианские власти, но и сам Карл V – император Священной Римской империи. Может, поэтому Тициан сумел преодолеть обвинение, брошенное ему людской молвой. В 1539 году жители сразу двух городов Италии – Венеции и Феррары – обвинили Тициана в убийстве известного венецианского живописца Порденоне.

Джованни Антонио, прозываемый Порденоне по местечку, где он родился, был очень моден и любим в Венеции. Он с огромным успехом работал также и в других городах, даже в самом Риме. Например, в Кремоне он написал «Распятие», поразившее зрителей экспрессивным и совершенно необычным ракурсом, на котором Христос словно пытается вырваться с креста ценой неимоверного, почти нечеловеческого усилия. Слава Порденоне постепенно достигла таких высот, что современники начали превозносить его выше Тициана, сталкивая тем самым обоих мастеров. Конечно, это не нанесло Тициану большого урона как художнику, но весьма ударило по материальной стороне его жизни, поскольку многие заказы перешли к его сопернику. Однако и сам Порденоне оказался вымотан этим бурным творческим соревнованием, ведь ему приходилось создавать картины и фрески в самые короткие сроки, чтобы удовлетворить многочисленных заказчиков. Это вымотало художника, и он уехал в Феррару – город более спокойный, нежели вечно бурлящая Венеция.

Порденоне хотел отдохнуть, набраться новых сил. Однако буквально по приезде живописец скоропостижно скончался. Любопытные видели, как это произошло. Порденоне сидел в траттории, обильно закусывал и пил молодое вино. Вдруг он вскрикнул, захлебнулся вином и упал лицом в столешницу. Добрые люди понесли его наверх, в комнаты для гостей. Он пролежал пару дней и умер, не приходя в сознание. И все бы ничего, да вот доброхоты видели, как в миг, когда Порденоне захлебнулся вином, из траттории стремительно выбежал человек в черном плаще. И доброхоты утверждали, что этот закутанный в плащ человек весьма походил на соперника бедного живописца – Тициана Вечеллио. Выходит, этот завистник не стерпел чужой славы и ухитрился отравить вино, которое выпил Порденоне.

Обвинение было абсурдным. Мало того что Тициан в те дни не ездил в Феррару, но многие знали, что он выполнял срочный заказ, не выходя из мастерской. Но все равно слухи росли. И только вмешательство официальных властей их прекратило. Но и тут нашлись злобные языки. «Этого придворного маляра Тициана просто отмазали!» – утверждали они. Говорят, через почти 40 лет, умирая, бедняга Тициан божился, что не виноват в смерти Антонио Порденоне. Но ему мало кто поверил – впрочем, как и Антонио Сальери впоследствии.

А зря! Ведь был же прав наш поэт Пушкин. Не в том, что тоже обвинил Сальери в смерти Моцарта. А в том, что написал: «… гений и злодейство – две вещи несовместные». И это непреложная истина. Гениальные художники Кастаньо и Тициан не убивали своих соперников по творчеству. Может, потому, что действительно были гениями? Но и Сальери не травил Моцарта, хотя, говорят, что гением он не был. Впрочем, почему? Тоже был. Ведь только гению под силу продолжить нить великого искусства, воспитав гениев новых времен – Бетховена, Шуберта, Листа и других. Не будь педагога Сальери, порвалась бы связь времен.

Историки до сих пор спорят об этой загадочной интриге, приведшей, ни много ни мало, к Французской буржуазной революции. Одни считают, что происшедшее – дело рук величайшей авантюристки XVIII века – блистательной красавицы Жанны де Ламотт. Другие же думают, что сколь бы изворотливый ум ни имела интриганка, но ей, не обладавшей никакими знаниями о раскладе в высших эшелонах власти тогдашней Франции, самой осуществить всю эту фантастическую историю было бы невозможно. Ну а историки ХХ века, получившие доступ к архивам революционного времени после того, как в 1950—1960-х годах были сняты многие запреты и ограничения, вообще прочитывают всю эту волнующую историю несколько по-иному. Впрочем, все сходятся во мнении: не будь обычного человеческого тщеславия и жадности, все могло бы обернуться иначе.

Итак, Париж начала 1780-х годов, времена правления Людовика XVI. Главное действующее лицо – двадцатипятилетняя красотка Жанна де Ламотт, приехавшая в столицу с мужем Николя де Ламоттом. Прелестная и оборотистая Жанна жаждет богатства и признания в свете. Предпосылки для этого, конечно, имеются, но небольшие. Правда, сама Жанна, родившаяся в 1756 году, уверяет всех, что принадлежит к старинному королевскому роду Валуа, когда-то правившему Францией. Действительно, ее фамилия по отцу – Валуа, вот только папаша был разорившимся дворянином, который женился на служанке, опустившейся чуть не до проституции. Так что Жанна и сама с 5 лет промышляла милостыней. Однажды она попалась на глаза маркизе Буленвилье, и та, добрая душа, поверила в легенду о Валуа и пристроила хорошенькую девчушку в монастырскую школу. Так Жанна получила весьма приличное образование и после окончания заведения подыскала себе неплохую партию – вышла замуж за офицера Николя де Ламотта. Тот тоже имел фамильную легенду – считал, что происходит из графского рода. Главное, чтобы окружающие верили! Вот только денег у него не было. Впрочем, новоиспеченная парочка быстро решила, откуда их взять, – Жанна решила воспользоваться своей красотой и начала обирать любовников. Словом, средств на приличную жизнь вполне хватало. Но графиня мечтала о большем – ей хотелось блистать при французском дворе.

Случай представился, когда Ламотты познакомились с кардиналом де Роганом, епископом Страсбургским, троюродным кузеном самого короля Людовика XVI. Жанна стала его любовницей, и кардинал помог милейшей чете перебраться в Париж. Там Жанна сначала наведывалась в Версаль – хлопотать о признании своей принадлежности к роду Валуа. Ей даже пришлось устроить целое представление. Однажды на глазах у придворных она упала в обморок. Кругом зашептались: «Какой позор – представительница дома Валуа умирает от голода во дворце Бурбонов!» Об инциденте донесли королеве Марии-Антуанетте. И эта добрая душа распорядилась признать Жанну истинной Валуа и назначить пенсион. Небольшой, конечно, но главное, королева написала приказ собственноручно. Ловкая Жанна повесила его на стену у себя в гостиной и теперь каждый день рассказывала приятельницам о том, как они с королевой познакомились, подружились, как тайком (только вдвоем!) откушивают кофей с пирожными. И окружающие поверили: Жанна действительно доверенная подружка самой королевы Франции.

Впрочем, и для подружки королевы жизнь в Париже – дорогое удовольствие. И Жанна решила выкачать побольше денег с кардинала де Рогана. У того были две слабости. Во-первых, он мечтал стать первым министром, как его предшественники Ришелье и Мазарини. А во-вторых, был влюблен. И в кого! В саму Марию-Антуанетту. Вот только сама она терпеть его не могла.

Жанна заявила, что поможет кардиналу. Ему всего лишь надо написать письмо королеве, а она, Жанна, его передаст. И точно – через пару дней красотка принесла ответ. Конечно, де Роган и не подозревал, что письмо было подложным, написанным приятелем Ламоттов – Рето де Вийеттом, умеющим виртуозно подделывать почерки. Ну а состряпать письмо королевы особого труда не стоило – тем более что почерк можно было скопировать с приказа о даровании пенсиона Жанне Валуа. Да и подпись ту же поставить: «Мария-Антуанетта Французская».