Потом он вспомнил ту горстку людей, которые собрались на годовщину его смерти, и посмотрел на находящиеся тут же могилы других убитых авторитетов. Ни на одной из них не было свежих цветов, какие бы громадные мраморные памятники там не стояли. А ведь со дня их смерти прошло всего несколько лет. Тут он вспомнил могилы на Ваганьковском кладбище Высоцкого, Миронова и других артистов, кто умер уже довольно давно. Там всегда были свежие цветы, в отличие от покоящихся рядом авторитетов. Он сказал о своем наблюдении Репе.

— Время лечит боль утраты, — ответил на это Сергей. — Слава Богу, что мы хоть изредка собираемся помянуть своих. А тех народ любит, и телевидение не дает про них забыть. У меня мать как фильм какой-нибудь старый посмотрит, так цветы берет — и на кладбище.

Бандера замолчал, думая о чем-то своем. Потом вдруг поднял голову и предложил:

— Поехали обратно в Москву на машине? Страну посмотрим, так сказать, живьем.

Уже утром они укладывали вещи в багажник. Ирине Виталий сказал, чтобы через три недели вылетала самолетом, и взял с собой часть ее вещей, чтобы ей было легче. Потом они заехали к его родителям на последний обед, и, попрощавшись с ними, Бандера покинул родной город.

* * *

В середине октября в Москве, как и по всей дороге, начиная от Биробиджана, осень уже вступила в силу… Если Приморье они покидали еще в футболках, то ближе к Чите уже надевали куртки с капюшонами и даже купили вязаные шапочки. Со всеми остановками, ночлегами и осмотрами достопримечательностей дорога заняла две недели, и желаемого удовольствия от путешествия никто из них не получил… Репа так вообще три дня проклинал дорогу, вернее ее отсутствие, на всем протяжении от Биробиджана до Читы. Особенно он матерился, когда несколько раз приходилось вытаскивать машину из грязи, и нецензурными словами говорил, что нужно было ехать на «Челенджере». Успокоился он только на въезде в Читу.

Бандера, конечно, тоже не таких приключений ожидал в дороге, и романтика таких путешествий его больше не прельщала. Для себя он решил, что если когда-нибудь и решится повторить этот подвиг, то только когда закончат тот участок дороги до Читы, который местами все же строили. Но в ближайшей пятилетке этого точно не произойдет. В остальном поездка была без приключений и даже нудной, и очень редкие встречи с бандюками несказанно радовали, вносили разнообразие. Правда, когда они выходили из придорожного кафе на подъезде к Иркутску, Бандера заметил под задним колесом пластиковый одноразовый стаканчик, который был как-то странно смят. Достав его, он понял, что его так заинтересовало. Смят стаканчик был так, чтобы не было видно, что у него внутри.

А внутри в просверленный фанерный квадратик был вставлен заточенный штырек из трубки.

С улыбкой на лице Бандера с Репой стали обходить все стоящие рядом машины, но найти своих последователей и пообщаться с ними так и не удалось. Тем не менее впечатлений от этого хватило надолго. Вообще Бандеру узнавали почти везде, как бы он не надевал очки. Особенно, когда помогали вытаскивать завязшую после Биробиджана машину. Люди, ехавшие по этой дороге, а в основном это были перегонщики, очень радовались этой встрече и помогали ему с удовольствием. Потом, правда, просились проехать с ним, по их представлению, с хозяином дорог, до Читы или дальше. Сказав, что едет в Читу, он притащил туда за собой целый хвост из тридцати или более машин. Дальше дорога, как все говорили, нормальная и он решил стараться ехать инкогнито.

Москва встретила огромной утренней пробкой. По дороге в сторону центра люди, наверное, быстрее шли пешком. Последнюю ночь Бандера провел без сна и уже клевал за рулем, так как Репа вышел по своим делам еще в Нижнем Новгороде и сказал, что доберется потом сам. Теперь единственным желанием было поскорее добраться до постели и уснуть. Но эта его мечта осуществлялась крайне медленно и, с трудом переползая МКАД, он решил доехать до метро и спустился в него на ближайшей станции.

С год назад ему уже доводилось пользоваться этим видом общественного транспорта. Но сейчас, после выхода нескольких передач по центральным каналам и начала продаж дисков с его фильмом на рынках столицы, каждый десятый проезжающий навстречу по эскалатору пассажир оборачивался и удивленно смотрел в его сторону. Хорошо еще, что все спешили на работу и толчея не дала бы им развернуться и догнать его. Зайдя в вагон, он прошел к противоположной двери с надписью «не прислоняться» и, облокотившись на нее левым плечом, поднял правую руку и стал почесывать лоб с правой стороны, чтобы закрыть, на всякий случай, лицо рукой. Возле противоположного поручня он заметил человека, который тоже стоял уперевшись во вторую половину этих дверей, но только правым плечом и почесывал лоб левой рукой. Он также как и Бандера стоял наклонив голову и внимательно рассматривал «удивительный пейзаж» за окном. Приглядевшись, Виталий узнал в нем одного из ведущих Рен ТВ. Почувствовав его взгляд, ведущий тоже посмотрел на него и тоже узнал. Видимо, когда Бандера предлагал сериал их компании для бесплатного показа, фильм обошел там всех. Встретившись глазами, они беззвучно рассмеялись и так и стояли, почесывая лбы, до самой кольцевой линии, где оба вышли и разошлись в разные стороны.

Открыв дверь своей квартиры, Виталий с удивлением услышал доносящуюся из комнаты музыку. Совершенно не представляя, кто бы это мог быть, ведь он заплатил хозяйке за три месяца вперед перед отъездом, он разулся и потихоньку прошел в комнату, дверь которой была приоткрыта.

Звуки музыки, оказывается, перекрывали сладострастные стоны Виктории, которая занималась сексом с каким-то человеком, со спины очень напоминающим Юру-Боксера. Бандера вспомнил, что ключи от квартиры она так и не отдала тогда, когда ушла, оставив записку. Впрочем, это было и понятно, ей же надо было чем-то закрывать дверь. Но тогда он думал, что она отдаст вторые ключи хозяйке.

Как бы то ни было, представшая перед его взором картина радовала глаз, он потихоньку расположился в кресле и, устроившись поудобнее, стал смотреть на эту сцену.

Зрелище было еще более приятным потому, что Виктория была все-таки в его вкусе и очень похожа на Ириску. Да и в постели вела себя очень сексуально.

Боксер, а это был именно он, зарывшись в ее волосах, пыхтел «как паровоз». Впервые наблюдая подобное со стороны, Бандера понял, почему люди придумали такое сравнение. Очень было похоже на набирающий ход старинный паровоз. Виктория, со стонами обнимая его то за шею, то кладя руки на его ягодицы, изредка целовала Боксера в губы, заглушая на время звуки паровоза. Ноги она то широко раскидывала в стороны, то обвивала ими его за поясницу и прижималась к нему тазом какими-то яростными рывками.

Тут Боксер поднялся, одним движением перевернув ее на живот, поставил ее на колени и вошел сзади. Виктория застонала еще громче. Эта поза, которая нравится почти всем женщинам, доставшаяся от самой природы, возбуждала ее больше всего. Сзади она еще больше напоминала Ириску, и, смотря на это, Бандера вдруг вспомнил слова однокурсницы Ириски Лены. Она говорила о том, что зачем Ириске сорокалетний муж, когда в Лондоне в университете много молодых мальчиков, которые поступают туда сразу после школы.