Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Высокие отвесные скалы, несколько осыпей – тоже явно не лучших мест для восхождения – и всего один тоннель. Так выглядела горная котловина изнутри. На дне ее, оккупировав площадку размером в гектар, не больше, расположились три барака, лазарет и навес для полевой кухни. Охрана сидела за стенами из бетонных блоков, которые образовывали тамбур перед входом в тоннель. Двое тяжелых ворот откатывались по направляющим строго поочередно: внутренние – наружные и наоборот. Даже Гордиенко пришел к выводу, что вырваться из лагеря практически невозможно. Видимо, поэтому пленников не держали под замком, а предоставляли им полную свободу действий внутри этой горной ловушки.
Когда внутренние ворота закрылись, к вновь прибывшим стали подтягиваться «старожилы». Двое из них помогли Павлову дохромать до лазарета. Остальные окружили Гордиенко с Карасевым и начали наперебой расспрашивать о новостях. Евгений поручил лейтенанту роль пресс-секретаря, а сам пробился сквозь толпу и направился к бараку, на пороге которого мелькнула знакомая фигура.
– Друг Дмитрий! – крикнул он.
Фигура, почти уже скрывшаяся внутри строения, встрепенулась и дала задний ход.
– Евгений! – «турист» сначала обрадовался, но затем огорчился. – Вас тоже не миновала участь сия?
– Как видите. Вы здесь один?
– Нас около двух сотен, – Дима сверкнул ревнивым взглядом.
– А Татьяна? – уточнил Гордиенко, игнорируя его скрытый вызов.
– Я здесь, – Таня вынырнула из глубины барака и повисла у Евгения на шее. – Привет!
Офицер немного растерялся. К Татьяне у него были самые теплые чувства, но ничего глубокого. Хотя, возможно, он просто не успел в себе разобраться. Столько было дел и происшествий. Евгений осторожно обнял девушку.
– Привет...
– Женя, – Таня провела прохладными пальчиками по его подбородку, – я скучала.
– Это новость, – признался Гордиенко. – А как же друг Дмитрий?
– А ну его, – Таня ни на секунду не задумалась. Хотя бы о том, что отвергнутый друг стоит в двух шагах за ее спиной.
– Хорошо, я подумаю, – Евгений вежливо улыбнулся и снял ее руки со своих плеч. – Сначала расскажите, чем тут занимаетесь. Желательно по теме.
Таня обиженно надула губки и спрятала руки за спину. Дима же, быстро сообразив, что на личном фронте еще не все потеряно, воодушевился и просиял.
– Исключительно по теме! Пойдемте, Евгений, я познакомлю вас с главным свидетелем обвинения! Это он подбросил пленку господину Шорникову. К сожалению, как выяснилось, случайно.
– Ой ли? – усмехнулся Гордиенко. – Случайно подбросил и загремел в лагерь?
– Так сложилось, он же свидетель! – Дима многозначительно поднял указательный палец кверху. – Причем не какой-то там... Он известный человек, ему могут поверить самые широкие слои населения.
– Журналист? – предположил Евгений.
– Как вы догадались?
– Кто еще может соврать так, чтобы ему поверили?
Они уже вошли в барак и направились вдоль рядов двухъярусных нар к импровизированным ширмам. За ними проживала Таня и еще две женщины. Из-за них же появился упомянутый Димой журналист.
– Напрасно вы, господин офицер, – обиженно заявил он.
– Что это вы забыли на женской половине? – поинтересовался Гордиенко. – Служите смотрителем гарема?
– Я наслышан о ваших манерах, – буркнул журналист. – Но я понимаю, психология спецназа – штука глубоко заразная. Нечто похожее было в идеологии Третьего рейха. Сверхчеловек, железная дисциплина, твердая рука... Ну что ж, обществу нужны секретные идолы. При коммунистах были сотрудники КГБ, теперь всевозможные «люди в масках»...
– Завязываете, да? – Евгений поморщился. – Вы тут неплохо устроились. Сидеть и рассуждать о психологии сверхлюдей и о тени тоталитаризма гораздо легче, чем что-то делать. Капитан второго ранга Гордиенко, контрразведка флота, – представился он.
– А что вы прикажете делать? – журналист пожал ему руку. – Лавров Владимир Николаевич. Бороться с тенью?
– Лирика, – Гордиенко уселся на жесткие нары. Рядом тут же пристроилась Таня. Она словно бы и не обижалась. Евгений прекрасно помнил, какой гордой и независимой она была «до того», и потому его несколько удивляло поведение девушки теперь. Впрочем, девушки для того и созданы, чтобы ставить в тупик даже опытных мужчин. «Ну не управляют же ею?! Нет, будучи под воздействием «Водолея», она вела себя иначе. Да и никакого сотового при ней нет. Или Шорников уже исправил недостатки в Системе и теперь для внушения не нужны встроенные в телефоны чипы, а «побочные эффекты» больше не проявляются?» Мысль была неприятной, и он вновь переключился на разговор с Лавровым.
– Ну, так подскажите, как нам перейти к практике, – Лавров сел напротив. – Учитывая, что мы надежно застряли в каменном мешке.
– До утра подвесим этот вопрос в воздухе. – Евгений оглянулся. – Где тут свободное место?
– У меня за ширмой, – оживилась Таня.
– И этот вопрос подвесим... – Гордиенко устало растянулся на жестких нарах.
– В пустоте, – едва слышно закончил Дима.
– Не вздумай задушить меня подушкой, Отелло, – закрывая глаза, проронил Евгений. – Всем отбой. Утро вечера мудренее.
Лавров разочарованно покачал головой и встал.
– Ну вот, говорили «надо что-то делать», а сами...
Спорить с ним или что-либо объяснять у Гордиенко просто не было сил.
– Делайте, что велено, гражданин, – выручил его Карасев. – Командир, я пока общался с народом, провел рекогносцировку. Шесть постов на гряде и скалах, слева от ворот «гнездо»...
– После, Гена, – Гордиенко приоткрыл один глаз и скосил его на Таню.
Лейтенант сразу же все понял и подчеркнуто печальным голосом закончил:
– Даже пробовать не стоит. Не прорвемся.
– Вот и я о том же, – Евгений снова закрыл глаза. – На сегодня подвигов достаточно...
– Борис!
Вице-премьер появился в кабинете Кравцова абсолютно неожиданно. Тот даже не успел убрать со стола маленькую жестянку с белым порошком, зеркальце и резную трубочку. Пришлось просто накрыть все парой деловых бумаг.
– Что стряслось? – Борис приложил к носу платок, делая вид, что немного простужен.
– Где твой секретный гений? – Кабанов плюхнулся в кресло и утер испарину.
Вряд ли она проступила от физической нагрузки. Весь вид куратора свидетельствовал о том, что он болен или чем-то напуган: капли пота на лбу, общая бледность, дрожащие руки...
– Шорников? – Борис спрятал платок в карман. – Отдыхает.