испугалась, что если начнёт, то не сможет остановиться. И потому предпочла нападение:

— Как давно вы встречаетесь?

— Тань! — умоляюще выдавил Димка, надеясь уйти от расспросов.

— Ты спишь с ней? — вырвалось прежде, чем Таня успела осмыслить.

Он хмыкнул:

— А разве тебе не всё равно?

Она прикусила язык. Сказать «нет» означало признаться. Соврать означало — покончить со всем. Хотя! Разве это уже не конец?

Таня пожала плечами:

— Если честно, то мне наплевать!

Димка взглянул на неё исподлобья:

— Если честно, мне тоже.

— Значит всё? — уточнила она.

— Значит всё, — отзеркалил он хриплым эхом.

Захотелось упасть, провалиться сквозь землю. Захотелось сказать ему что-то обидное. Прокричать! Чтобы слышали все: деревья, заснувшие птицы и звёзды. Она изо всех сил держалась, чтобы не разрыдаться. Таким позорным финалом не должен был кончиться их роман. Хотя! Какой это к чёрту роман?

Таня не помнила, как сорвалась с места и побежала. Ноги сами несли её навстречу бездонному сумраку. Подальше отсюда! Туда, где никто не найдёт. На пути возникали деревья. Они пытались её «образумить», выставляя вперёд свои узловатые ветви. Но Таня шла напролом! Не чувствуя боли и страха. Она сбавила шаг, когда в горле совсем пересохло. И только теперь поняла, что больше не слышит его.

Погружённый в вечернюю какофонию лес, звучал пугающе и непривычно. Он словно ждал и теперь пытался обратить её в свою «веру». Какая-то птица взлетела с отчаянным вскриком.

«Истеричка», — подумала Таня. Ведь хорошую весть не кричат таким тоном? Ночь наступала неудержимо! И окружающий мир сокращался до размеров «мирка». Стуча зубами от первобытного страха, Таня прижалась к стволу. Лазанье по деревьям никогда не входило в число её навыков. Но ведь надо же когда-нибудь начинать? Она представила, как надолго у Димки хватит терпения искать её. А что, если он перестанет…

Луч походного фонаря застукал её, обнимающей дерево. Подобно девице из русской народной сказки, Таня рыдала, даруя ему свою боль.

— Вот ебанашка! — набросился Димка.

И его голос, и этот спасительный луч казались ей галлюцинацией.

— У тебя вообще мозги есть? — распалял он сам себя, танцуя вокруг с фонарём.

Таня уже перестала рыдать. Теперь она горестно всхлипывала, как будто не слыша его.

— Не убилась? — Димка направил луч ей в лицо. — Никогда больше так не делай!

— К-как? — прогундосила Таня.

— Не сбегай от меня, поняла? — добавил он грубо.

— Ты первый начал! — она шмыгнула носом.

Димка взорвался:

— Да с чего ты взяла?

— Ты же сам мне сказал, что встречаешься с кем-то! — напомнила Таня.

Он усмехнулся в ответ:

— Я соврал.

— Зачем? — она шагнула к нему.

— Не знаю, привычка, наверное, — Димка виновато смотрел себе под ноги. И Таня, ничего не говоря, просто уткнулась ему в плечо. Оно пахло бензином и пылью. Но этот запах сейчас показался ей самым приятным.

— Я хочу познакомить тебя с тётей и дядей, — его голос звучал совершенно спокойно. Как будто и не было этой ссоры и беготни по лесам.

— Правда? — отозвалась Таня. Она ковырнула, пытаясь приладить на место, заклёпку на его джинсовой куртке.

— Да, — он слегка приобнял, рукой повторяя изгибы острых лопаток.

Она озадачилась:

— А как ты меня им представишь?

— Как свою девушку, — без раздумий ответил Димка. И в этот раз она не стала с ним спорить.

— Я тоже хочу познакомить тебя с Леськой, — сказала Таня, — А ещё — с мамой! Пока…

Голос её оборвался на полуслове. И пусть эта жуткая фраза была не озвучена, но она промелькнула в её голове: «Пока мама жива». Сердце дрогнуло, из глаз опять полилось! Димка, почувствовав это, обнял её крепче.

— Всё будет хорошо, — прошептал он, вороша носом рыжую шевелюру, — Она выздоровеет, вот увидишь! И ещё станцует у нас на свадьбе.

Таня прижалась к нему. Она улыбнулась сквозь слёзы:

— Ты торопишь события! Я согласия не давала.

— А я и не спрашивал, — он щёлкнул фонариком, и лес погрузился во тьму.

Они стояли, посреди темноты, посреди неизвестности. И тревожная птица кричала над их головами. Но Тане не было страшно! Она ощущала биение сердца под джинсовой тканью, и нежность его сильных рук. И теперь ей казалось, что никакие невзгоды на свете уже не смогут их разлучить.

Глава 27

Таня терзала зубами початок. Подкрепиться перед работой было не лишне. Она знала заранее, что и свежая кукуруза, которую мама просила вчера, и стаканчик малины, купленный ею на остановке, останутся в целости и сохранности. Вечером мать переправит их из больницы домой вместе с Леской. Её вкусовые привычки менялись, аппетит пропадал! А ещё ей всё время казалось, что «Олесечка недоедает». Ежедневный приход превращался в допрос. И Таня на всё отвечала кивком, как будто пришла на доклад к генералу. Правда, генерал подкачал! Побледнел и слегка потерял в весе.

Эта большая палата была велика для мамы. И та терялась на фоне её светлых стен, на фоне кипенно белой подушки. Если бы клиникам можно было присваивать «звёзды», то этой Таня дала бы как минимум семь. Она и сама была бы не прочь скоротать здесь свой отпуск. В комнате, где из окна виден сквер, и пение птиц слышно так, что не нужен будильник.

— Кулачком поработайте, — елейным тоном сказала сестра. Кончик иглы, точно жало, кружился у сгиба локтя. Мама устала работать и расслабила кисть.

— Колите уже, наконец! — возмутилась она.

— Нужно найти вену, — объяснила ей женщина в белом халате. Мягко, как объясняют детям в саду, что от овсянки «растут большими».

— Да вот же она! — воскликнула мама, тыча пальцем в правую руку. — Я и то вижу!

Медсестра терпеливо отставила шприц.

— Не расстраивайтесь, иначе лекарство не подействует, — она сжала пальцы в кулак, показывая, как нужно делать.

Мама вздохнула, откинулась на подушку:

— И где вас учат только? Вам не людей, а коров лечить надо!

Сестричка была средних лет, с приятной, спокойной внешностью. Она всегда пребывала в хорошем настроении. И когда Таня за дверью вдруг начала извиняться, сообщила ей, что напрасно.

— Деточка, вы не волнуйтесь, я насмотрелась всякого. Болезнь меняет людей! Но ваша мама — боец, она идёт на поправку.

Таня благодарно кивнула и не стала говорить медсестре, что это обычное мамино состояние. Добрая женщина коснулась её плеча и ушла.

Широкий коридор, как большая магистраль, пролегал между палатами. И точно в отеле, номера были «full». Сюда не привозили кого попало! И среди пациентов бывали фигуры публичные. Таня вдохнула поглубже, как перед погружением на глубину, и вернулась в палату.

Мать пыталась настроить светильник. Её новая