Раньше Реджина и не думала о его деньгах. Пансион обеспечивал ей нормальную, хотя и не роскошную жизнь. Ей хватало и на еду, и на одежду. Теперь она может позволить себе все, что пожелает, но скромная жизнь в маленьком городке привлекала ее гораздо больше, чем снобизм жителей Манхэттена, центрального района Нью-Йорка, населенного потомками голландских колонистов.

Мужа она предпочла бы не богатого, а любящего. Джонатан же питал к ней только страсть. Если бы только она могла убедить Джонатана, что любовь лучше, чем страсть! Если бы он предложил ей свое сердце, она нежно любила бы его и с радостью приняла его любовь.

Продолжая греться у печки, Реджина наблюдала, как ее муж вошел в вагон. Он снял пальто и шляпу и бросил их на обтянутый бархатом диван. Через несколько минут паровоз взревел, как раненый зверь, состав дернулся, застучали колеса.

– Ты поела? – спросил Джонатан, просмотрев газеты, которыми их снабдил предусмотрительный Бисби.

– Я не голодна, – сухо ответила Реджина. Ее страшила предстоящая дорога так же, как предстоящая ночь. О чем бы ни зашел разговор, было ясно, что общего языка они с Джонатаном не найдут.

Джонатан, словно не замечая ее настроения, подошел к мини-бару и открыл его. Достал корзинку, поставил на стол и откинул льняную салфетку, которой она была закрыта.

– Здесь фрукты, – сообщил он, выкладывая содержимое корзинки на стол. – Сыр, хлеб и печенье. И конечно, вино.

– Как, а шампанское? – с вызовом спросила Реджина. – Я-то думала, ты захочешь отпраздновать событие.

– Шампанское будем пить вечером, – спокойно заметил Джонатан. – В ресторане «Дельмонико».

Она хотела спросить, где они поселятся в Нью-Йорке: в гостинице или у него есть дом на Манхэттене. Но в этот момент муж сел рядом с ней на диван и протянул ей бутерброд с сыром.

– Тебе нужно поесть.

Ответ замер у нее на губах, когда она взглянула ему в глаза. Реджине хотелось сказать «нет» неукротимому желанию, горящему в его глазах, но она не нашла в себе ни слов, ни сил. Он легко коснулся ее губ. По сравнению с их прежними поцелуями этот поцелуй был очень нежным, так целуют мужья своих жен. И это потрясло Реджину до глубины души.

Странное чувство охватило ее, и она поняла, что проиграла. Этот несносный мужчина слишком много для нее значил, чтобы она могла отвергнуть его. Он владел искусством обольщения, а также умел уговорить инвесторов раскошелиться. Самоуверенность Джонатана претила ей, и все же она его безумно любила.

Проблема в том, что он не любит ее. Несмотря на то что в ней пробудились страсть и интерес к приключениям, Реджина не была готова отправиться в путешествие с конечным пунктом в спальне. Ей хотелось, чтобы их совместная жизнь была настоящей в полном смысле этого слова. Чтобы ночи были наполнены страстью, а дни – смехом, перепалками и детскими голосами.

Она поняла это в тот момент, когда Джонатан поцеловал ее. Он уже отстранился, а Реджина, не отрываясь, смотрела на него.

Джонатан вопросительно взглянул на жену.

– Пожалуйста, злись на меня сколько хочешь, – сказал он. – Но знай, я всегда буду заботиться о тебе.

Она в этом не сомневалась. Ее муж был человеком надежным. Но забота и любовь – вещи разные. Одной заботы Реджине мало, в этом случае она будет чувствовать себя глубоко несчастной. Если же муж будет питать к ней не только страсть, возможно, со временем он полюбит ее.

Если…

А если нет, она никогда не станет счастливой. Что же, не она первая, не она последняя.

– У тебя есть в Нью-Йорке дом? – спросила она, мучимая любопытством.

– Есть, – ответил Джонатан, подошел к столу и отрезал себе кусок сыра. – На Тридцать четвертой улице.

Реджина не очень хорошо знала Манхэттен и его обитателей, но ей было известно, что на Тридцать четвертой улице живет семейство Астор. По соседству с Джонатаном располагались богатые дома, это была вершина социальной иерархии, куда можно попасть лишь благодаря богатству и благородному происхождению.

– Ты знаком с миссис Астор?

– Я был пару раз на ее приемах, – небрежно ответил Джонатан.

Реджина знала, что на нью-йоркских приемах светское общество блистает сказочными драгоценностями, парижскими туалетами, обеды из десяти перемен обслуживают слуги в ливреях, на столах сверкает хрусталь от Тиффани. Для сына владельца мясной лавки приглашение в дом леди Астор большая честь. Леди и ее подруги не были сторонницами движения женщин за свои права, что также было известно Реджине. Они считали дурным тоном поддержку такого скандального движения. По их мнению, леди не пристало расхаживать по улицам с развевающимися флагами и требовать для себя прав, которые знатным дамам с Тридцать четвертой улицы не казались важными. Куда интереснее провести лето на шикарном курорте в Ньюпорте.

В тягостном молчании они ели свой скромный, но вкусный обед, состоявший из хлеба с сыром и слабого вина, по вкусу напоминавшего скорее сидр, чем алкогольный напиток. Постепенно Реджина начала успокаиваться. От печки в вагоне стало тепло, Реджина сняла пальто, благодарная Джонатану за то, что он не стал разыгрывать из себя джентльмена и помогать ей. Из головы у Реджины не шла их первая брачная ночь, о которой она не могла думать без страха.

Она села к окну и принялась разглядывать мелькающий за ним пейзаж. Мимо пролетали заснеженные поля и голые бурые деревья. Ее мысли то и дело возвращались к предстоящей ночи. Теоретически Реджина достаточно знала о браке и об отношениях между мужем и женой. И уже достаточно вкусила от страсти, чтобы понять, что в иные моменты страх исчезает и можно забыть обо всем на свете. Но она также знала, что самая сильная страсть не может заменить любовь. Реджина догадывалась о решимости Джонатана воспользоваться ситуацией, независимо от ее желания. Она уже смирилась с мыслью, что утром проснется женщиной в полном смысле этого слова, однако не собиралась легко поддаваться его обольщению. Если Джонатан хочет иметь жену, с готовностью выполняющую его желания, ему придется сделать гораздо больше, нежели просто поднять бокал шампанского за их брак в шикарном ресторане «Дельмонико».

В Нью-Йорке моросил дождь. Реджина была рада не слышать больше стука колес поезда и избавиться от молчания, царившего в вагоне в последние часы их путешествия. Джонатан, видя ее настроение, углубился в газеты. За все это время они обменялись всего парой ничего не значащих слов.

В экипаже, который вез их по улицам, было темно, лишь изредка в окна проникал свет уличных фонарей. Реджина, отдохнувшая и выспавшаяся в поезде, сидела напротив мужа, поглощенная своими мыслями. Экипаж, в котором они ехали, был таким же дорогим и комфортабельным, как и экипаж Джонатана в Мерриам-Фоллс. Она подняла глаза и увидела, что муж внимательно смотрит на нее.

Казалось, он раздумывает, стоит ли ехать дальше или велеть кучеру развернуть экипаж и отвезти их назад на вокзал, чтобы вернуться в маленький городок на берегу реки Гудзон.