Лайла взглянула и вздохнула. Она поняла, что сейчас произойдет, и с негодованием ожидала насмешливого замечания, потрафляющего эгоизму Джорджа.

– Что вы видите, класс? Продолжай, Кори. Вы видите тающее на солнце ванильное мороженое? НЕТ! – неожиданно заорал Джордж. Класс подпрыгнул. – Он похож на кучку картофельного пюре. А картофельное пюре, как известно, не тает, а, Кори?

Кори открыл глаза и извиняющейся улыбкой попытался оправдаться перед Джорджем; потом он покраснел, заметив, что весь класс смотрит на него.

– Юноши и девушки, вот вам пример того, как не надо делать. – Джордж посмотрел по сторонам. Все, кроме Лайлы, отвели взгляд.

– А, Лайла, выйди-ка сюда. Я хочу, чтобы ты продемонстрировала, как следует это делать. Наблюдайте за ней, – сказал Джордж и отступил назад.

Лайла уже привыкла к тому, что Джордж выделял ее таким образом. Но что значила вся эта ерунда с мороженым? Инстинктивно Лайла знала, как стать центром внимания. Она перестала осознанно думать о чем-либо и легко подпала под настроение. Теперь, как учил Джордж, она расслабилась, сначала мышцы шеи, потом плеч, затем рук. Все не сводили с нее глаз. И она могла удерживать их в таком напряжении усилием воли. Текло время; потом до нее донесся голос Джорджа, прозвучавший в тишине.

– Вот ванильное мороженое, которое тает на солнце, – сказал он, обращаясь к классу, потом снова обратился к девушке: – Лайла, ты уже поработала над монологом Порции?

– Конечно, Джордж.

Это было их задание на прошлой неделе.

– Тогда продемонстрируй его нам, Лайла. Сегодня мне необходимо настоящее действие.

Джордж прислонился спиной к стене и прикрыл глаза. Студенты устраивались поудобнее на своих местах, словно изменение позы заставит утихнуть муки зависти. Лайла поднялась, мысленно произнесла несколько первых фраз, затем что-то внутри нее включилось, и она стала подобно притягивающему к себе магниту. К сожалению, девушка многого не понимала в монологе, но Робби натаскал ее, и все это осело в голове. Лайла играла эту сцену для Кена, и тому она очень понравилась. Теперь, безо всяких колебаний, Лайла превратилась в героиню пьесы Шекспира, и странные слова и их мелодичность текли из ее уст бурным потоком. У нее была хорошая мимика и отличная память. Девушка точно запомнила, в каких местах Робби понижал голос и затаивал дыхание. На мгновение Лайла заметила выражение лиц у студентов. Они беззвучно повторяли за ней строчки, глаза их при этом горели завистью и обожанием. В эту секунду Лайла любила их всех, всех этих отчаявшихся, грустных, симпатичных и потерянных маленьких людишек, и изливала свою любовь в каждом слове или жесте. Ей хотелось дать им часть себя самой, дать им то, чего у них не было, не могло быть, никогда не будет, поэтому она мысленно потянулась к ним и впустила их в свое сердце. Она произносила слова не для целой группы, а для каждого в отдельности. Хорошо, когда тобой восхищаются, но только пусть это будет во время ее игры на сцене.

Когда последние слова были произнесены, в классе воцарилась тишина. Затем, когда Лайла вышла из роли, все они разразились криками и бурными аплодисментами. Лайла скупо улыбнулась, низко поклонилась и вернулась на свое место, избегая встречаться глазами с одноклассниками. Приятное ощущение прошло. Девушка чувствовала себя почти опустошенной, нет, скорее мертвой. Сидевшая рядом с ней Бенди протянула руку и, поздравляя, потрепала Лайлу по плечу. Лайла отдернула руку и прикоснулась к горлу, стараясь сдержать подкативший ком отвращения. От презрения руки покрылись мурашками. Джордж похвалил ее:

– Учится в моей группе всего четыре месяца, а посмотрите, как себя держит. Вы все должны брать с нее пример. Это – метод Геца.

После этого он перешел к другой теме и что-то монотонно забубнил. Лайла искоса бросила взгляд на восторженно внимавших Джорджу студентов. «Неужели они думают, что могут научиться тому, что есть у меня?» Девушка чуть не рассмеялась. Все они были красивыми, но Лайла знала, что она все-таки лучшая в группе. Она также знала, что одна только внешность не сделает ее звездой. Даже родственные отношения с Терезой, если бы ей удалось каким-то образом использовать их, здесь не помогут. Ни Робби, ни бедный Джордж тоже не помогут ей в этом. Не принесет ей пользы и многомесячное просиживание в классе. Полгруппы надеялось, что в один прекрасный день в дверь войдет Сай Ортис и сделает из них открытие. Что ж, Лайла должна огорчить их: он не придет. Поэтому единственное, что ей необходимо делать, это работать над той же мечтой, что и эти недоумки. Как сделать так, чтобы это произошло?!

Мери Джейн уехала от бабушки на следующий же день и остановилась у мистера Слейтера, работавшего адвокатом в Элмайре, чтобы обсудить продажу дома и обстановки. Согласно завещанию бабушки ей достался дом, но доверенность находилась у отца, чье пьянство свело в могилу мать Мери Джейн и превратило его самого в бесчувственное животное. Мери Джейн попросила Слейтера утвердить завещание и как можно скорее продать все имущество. Потом она пересекла границу Массачусетса и оформила облигации на предъявителя, и только после этого отправилась в долгую поездку обратно в Нью-Йорк. Как могли шестьдесят семь с лишком тысяч долларов (незаявленных и не облагаемых налогом) изменить к лучшему ее жизнь? Чего она хотела? Денег было недостаточно, чтобы купить дом в «Хэмптонс» или хотя бы кооператив в Нью-Йорке. Не могла Мери Джейн купить себе на них и дело, да в общем-то и не хотела. Она могла пока жить на эти деньги, но что будет потом, когда они кончатся? Назад в Элмайр, «шивас» и куча булавок в руках?

Мери Джейн полагала, что в жизни ей хотелось только две вещи: Сэма и карьеру актрисы. Ну что ж, деньги не вернут Сэма и не купят ей театра. Она продолжала катить по шоссе, радио наигрывало какую-то дурацкую музыку семидесятых годов. Мери Джейн остановилась у отвратительной придорожной забегаловки выпить кофе, села за столик и решила еще немного поразмышлять. И вдруг ей в голову пришла мысль. Именно то, чего она по-настоящему хотела и в чем нуждалась.

Ей нужно стать красивой! И почему она не подумала об этом раньше? У Мери Джейн был талант, необходимый, чтобы стать актрисой, и пробы в «Джек, Джилл и компромисс» подтвердили это, и у нее была любовь, чтобы пользоваться успехом у мужчины. В конце концов, несмотря на ее внешность, Сэм желал ее. Это была лишь внешняя сторона Мери Джейн, бренная оболочка, которая мешала, ограничивала, разрушала ее. Она пыталась избавиться от нее, но с ней ушло бы и все остальное: ее талант, ее способность дружить, любить.

Пока Мери Джейн сидела за оранжевым столиком, а мимо продолжали проноситься машины, она почувствовала, как дрожат ее пальцы, сжимающие чашку с кофе. Почему бы ей не использовать шестьдесят семь тысяч долларов, лежавших в сумочке рядом с ней, на покупку нового лица и тела? Стать новым человеком, хотя бы внешне? На всем протяжении истории мужчины покупали с помощью денег женскую красоту. Какая-нибудь Телл Гуин могла выйти на улицу и торговать своими прелестями. Теперь же впервые женщина может позволить купить себе красоту, и сделать это ради самой себя. У нее, Мери Джейн Морган, были деньги, чтобы купить новое лицо и, возможно, даже гибкое, великолепное тело. Она знала, что такая технология существует. Это было возможно! Мери Джейн почувствовала, как дрожь пальцев перешла на руки и охватывала все тело. Она попыталась глубоко дышать, надеясь, что никто не обратит на нее внимания, но, сидевшая за соседним столиком толстая, взвинченная мамаша с тремя капризничающими детьми и пожилой мужчина, расположившийся через проход от Мери Джейн, уже поглядывали на нее. Она оттолкнула чашку и на мгновение закрыла глаза. Неужели это возможно? Хватит ли ей смелости сделать это?