Купа кончиком ножа.

– Я говорил тебе, что ты пожалеешь, что попытался уйти.

– Отъебитесь, – сказал Куп. – У меня есть соседи. Копы уже наверняка в пути.

Мужик со шрамом улыбнулся кривой улыбкой.

– В этом-то районе? Не. Уверен, у нас полно времени.

Моё внимание сосредоточилось на одной-единственное вещи: мачете в руке этого мужика. Моё тело было таким напряжённым, таким неподвижным, как будто я была уже мертва и сведена, с головы до ног, трупным окоченением.

– Я не передумаю, – сказал Куп, как всегда смелый и глупый.

Мужик со шрамом подошёл поближе, качая головой.

– Ты не только передумаешь, но и поднимешься уровнем выше. С сегодняшнего дня, марихуана – это для школоты. Ты занимаешься «твиком» и приносишь нам настоящие деньги.

– Я не знаю, что мне сказать, чтобы до ваших тупых мозгов дошло…

Мужик со шрамом схватил меня, нарушив трупное окоченение, и я завизжала. Я судорожно хваталась за простыни, пытаясь выдернуть руку из его захвата.

Он вытащил из кармана куртки пистолет и свободной рукой щёлкнул предохранителем. Он поднял его к моей голове, и всё моё существование превратилось в колечко холодного металла, прижатое к моему виску.

– Закрой рот, а не то я что-то запущу ей в череп.

Куп бросился на него, двигаясь так быстро, что у меня не было времени отреагировать; выбил оружие из его руки и сбил его на пол.

– Куп! – гортанно завизжала я. Но Куп меня не слышал, он бил мужика со шрамом по лицу, снова и снова, и во все стороны летела кровь.

Бритоголовый стащил Купа со своего напарника и сунул ему под подбородок мачете.

– Не шевелись, – его голос был ледяным. Его глаза широко раскрылись, и от этого он выглядел безумным, а его вены выступили, как тёмные ветви деревьев, под его бледной кожей.

Куп замер. Мужик со шрамом шатко встал на ноги и вытер кровь с лица обратной стороной ладони.

– Ты об этом пожалеешь.

Я прыгнула с кровати в сторону кухни, где оставила свой телефон.

– Эй! – гавкнул мужик с мачете. – Ещё шевельнёшься – и я перережу ему горло.

Я остановилась и повернулась.

Мужик со шрамом схватил Купа за запястье.

– Ты не уходишь. Ты возвращаешься и обещаешь продолжать.

– Идите к чёрту, – настаивал Куп.

Мужик усмехнулся и дёрнул Купа за руку. На секунду меня охватило недоумение, потому что движение выглядело как па из танца. Потом мужик ударил, как гадюка, ломая руку Купа в суставе.

На секунду, это был самый страшный звук в моей жизни: ломающиеся кости, рвущиеся сухожилия. До тех пор, пока я не услышала леденящий душу крик Купа. Он упал на колени. Я бросилась вперёд, едва в состоянии сквозь слёзы что-то разобрать, но зная, что должна его защитить. Но мужик с мачете направил его на меня, и я остановилась, чтобы не налететь на остриё.

– Куп, – всхлипнула я.

– Если ты не вернёшься, – сказал мужик со шрамом, – мы тебя найдём. – Его глаза сместились на меня. – И мы найдём её. И мы убьём вас обоих.

– От нас так просто не уходят, – сказал мужик с ножом. – Помни это.

Сидя той ночью в травмпункте, одна, трясущаяся, я видела перед собой только лицо Купа, когда разбилась стеклянная дверь; отсутствие удивления на его лице. Как он автоматически потянулся к мачете в прикроватном столике: быстрым, лёгким движением. Заученным.

Я знала, но забыла: Куп был страшным, неправильным, противоположностью идеала. Во что я играла?

Между нами никогда не будет гармонии после всего этого.

Он, может быть, и не может уйти, но я – я ещё могу.

Глава 19

Сейчас

Полиции. Куп столько лет был вне закона, столько лет за милю обходил копов – а теперь он хочет сдаться полиции. Привязать себя к жертвенному столбу. Поджечь под собой костёр.

– Я тебе не позволю. – Я обогнала его и встала, скрестив руки на груди.

– У тебя нет голоса. По целой тысяче причин.

– А Каро знает? – Мне очень не хотелось её упоминать, но мне был нужен любой союзник.

Послышался шелест, и Куп посмотрел на деревья у меня за спиной.

– Я всё ей рассказал о том, что торговал. Марихуаной, «экстези» и «твиком». Вообще всё. – Его глаза нашли мои. – Ну, о тебе я не говорил. Она тоже не хочет, чтобы я шёл к Эрику или к копам.

– Это потому что это безумный план. Копы – не выход.

И вот так вот мы снова стали двадцатидвухлетними, погрузились в десятилетней давности спор. У меня в голове зазвучал мой же голос: «Просто пойди к копам, Куп, и сдай их. Они опасны, и они тебя покалечат. Я уверена, что тебе дадут иммунитет или типа того». Его голос: «Я не могу это сделать. Это уничтожит мои шансы на юридический университет и убьёт мою маму. И в любом случае, это лицемерие. Я тут не невинен».

Как было иронично, что мы теперь поменялись местами: Куп бежит к копам. Я убеждаю его этого не делать.

Время выставляет всех нас дураками.

Он изобразил на лице отстранённое выражение.

– Джесс, если ты со мной не согласна, просто уйди. Для тебя это не впервой.

Как ножом по сердцу.

– Я не хочу.

Куп обошёл меня.

– Дай угадаю: ты просто хочешь, чтобы всё вернулось к норме. Хочешь вернуться на вечеринку, выставлять себя перед всеми напоказ, показать всему колледжу какой успешной и гламурной ты стала. Ты хочешь, чтобы Минт ходил за тобой, как влюблённый щеночек. Ты хочешь притвориться, что всё идеально и никто из нас – не пропащий. Всё как всегда.

Я схватила его прежде, чем он успел уйти.

– Ты ошибаешься. Я не хочу, чтобы всё осталось как раньше. Разве ты не видишь? Я ненавижу то, как всё было. Так ненавижу, что готова заорать.

– Так ори, Джессика. Боже, будь честной.

Когда я сдвинулась с места, это было одновременно удивительно и неизбежно. Как выстрел в фильме, который ты уже видел. Я увидела свои руки на лице Купа; они тянули его вниз со знакомой грубостью. В двадцать два или в тридцать два – никакого значения: это всегда случилось бы точно так. Это движение было вперёд и назад во времени; слишком быстрое, чтобы Куп успел сделать что-то, кроме как удивиться. Я поцеловала его и утонула в поцелуе.

Если мы сегодня занимаемся самоуничтожением, тут я Купа обыграла.

Дальше было мгновение идеала: его грубая щетина у меня под пальцами; его волосы такие же мягкие, как в моих