Тогда же, в июле 1823 года, в Одессе поэт знакомится с Львом Нарышкиным и его супругой Ольгой Потоцкой. Одновременно он знакомится и с находящимся в Одессе Вацлавом Ганским и его женой Эвелиной (Ржевусской), сестрой Каролины. Чуть позднее начинается знаменитый роман Пушкина с Амалией Ризнич.

В том же ноябре Вяземский пишет А.И. Тургеневу в Петербург: «Одесский Пушкин прислал мне свой “Бахчисарайский фонтан” для напечатания. Есть прелести. Есть ли в Петербурге “Путешествие в Тавриду” Апостола-Муравьева, о котором он говорит в “Ольвии”? Узнай и доставь тотчас. Да расспроси, не упоминается ли где-нибудь о предании похищенной Потоцкой татарским ханом и наведи меня на след. Спроси хоть у сенатора Северина Потоцкого или у архивиста Булгарина. Пушкин просит меня составить предисловие к своей поэме».

Тогда же А.И. Тургенев пишет ответ Вяземскому в Москву: «Я получил от Вигеля премилое письмо о Пушкине (не сохранилось) и стихи его, из коих две пиесы тебе посылаю, третью… и ты не прислал ко мне “Бахчисарайского ключа”! Пожалуйста, пришли, если не скоро ещё напечатаешь. Книгу Мур(авьева) посылаю. О романе графини Пот(оцкой) справиться не у кого: графа Север(ина) здесь нет (…) да и происшествие, о котором пишешь, не графини Потоцкой, а другой, которой имя не пришло мне на память. Желал бы прочесть тебе письмо Вигеля, в котором есть и отрывки послания к нему Пушкина. Вчера, кстати, писал я снова к графу Воронцову и просил за Пушкина. Хоть ему и веселее в Одессе, но жить труднее, ибо все дорого, а квартиры и стола нет, как у Инзова. Авось, будет. Он написал другую пиесу:“Мой демон” (“Демон”). Её хвалят более всех других его произведений (…) Если не пришлешь “Бахчисарайского ключа”, то никогда ничего присылать не буду».

Вскоре Пушкин, как известно, перебирается в Одессу, где становится чиновником при канцелярии генерал-губернатора Новороссии графа Воронцова. Принят поэт Воронцовым был хорошо и стал желанным гостем в его доме.

Почти одновременно с романом де Витта и Собаньской в доме Воронцовых начался ещё один — между Пушкиным и графиней Воронцовой. Вообще любовные отношения в высшем свете Одессы того периода были крайне сложны и запутанны. У той же Воронцовой параллельно роману с Пушкиным был длительный роман с близким другом поэта генералом А.Н. Раевским (бывшим адъютантом её мужа). При этом ни Пушкин, ни Раевский ничего не знали об отношениях друг друга с Воронцовой.

Что касается поэта, то помимо романа с графиней он был влюблен в жену богатого одесского хлеботорговца Амалию Ризнич. Но и здесь Пушкин был не один! У Амалии одновременно был роман с хлеботорговцем Собаньским, жена которого Каролина состояла в любовной связи с де Виттом! Что и говорить, скучать в Одессе не приходилось никому!

Амалия Ризнич вообще слыла любительницей игры в карты и была душой местного общества, в особенности мужской его половины. Муж красавицы при этом оставался в стороне. Пушкин влюбился в Амалию мгновенно, но у него тут же появился соперник — муж Каролины Исидор Собаньский, который, в отличие от поэта, был богат.

Прекрасная же Амалия, страдавшая чахоткой, после рождения второго ребенка почувствовала резкое ухудшение здоровья, вследствие чего Ризнич отправил её лечиться в Италию. Образ жизни Ризнич рано свёл её в могилу: она много пила, курила, ездила верхом, ночи напролет играла в вист и без устали танцевала. В возрасте 22 лет, 19 июня 1825 года, она умерла. О смерти Амалии Ризнич Пушкин узнал в Михайловском, в 1826 году. Он отозвался на эту смерть со странным равнодушием, удивившим его самого:

…В январе 1824 года до Воронцова и де Витта доходят сведения о новых крамольных пушкинских стихах. Военный генерал-полицмейстер 1-й армии генерал-майор И.Н. Скобелев пишет главнокомандующему 1-й армии по поводу приписываемого Пушкину стихотворения «Мысль о свободе»: «Не лучше ли бы было оному Пушкину, который изрядные дарования свои употребил в явное зло, запретить издавать развратные стихотворения? Не соблазн ли они для людей, к воспитанию коих приобщено спасительное попечение (…) Я не имею у себя стихов сказанного вертопраха, которые повсюду ходят под именем: Мысль о свободе. Но, судя по выражениям, ко мне дошедшим (также повсюду читающимся), они должны быть весьма дерзки (…) Если б сочинитель вредных пасквилей немедленно, в награду, лишился нескольких клочков шкуры, было бы лучше. На что снисхождение к человеку, над коим общий глас благомыслящих граждан делает строгий приговор? Один пример больше бы сформировал пользы; но, сколько же, напротив, водворится вреда — неуместною к негодяям нежностью».

Между тем Пушкин продолжает общаться с Собаньской. Он читает с ней вслух романы, сопровождает в прогулках к морю и в костел. Случай, когда Каролина за него опустила пальцы в кропильницу и затем коснулась знаком креста его лба («крещение»), Пушкин с умилением вспоминал и через семь лет.

Вероятно, подобным времяпрепровождением отношения Пушкина с Собаньской и ограничивались. Красавица допускала поэта только до роли своего верного пажа, но не более того. Сердце её к этому времени уже было занято Иваном Осиповичем. Знал ли об этом Пушкин? Он просто не мог об этом не знать. На что же он тогда рассчитывал? Кто знает, душа поэта недоступна пониманию смертных…

По-видимому, все время пребывания Пушкина в Одессе, за небольшими отлучками, Собаньская жила в городе. Именно там в июле 1824 года с ней познакомился только что приехавший в Одессу граф М. Бутурлин.

Пушкиновед М. Яшин так писал об отношениях поэта и красавицы: «Но напрасны были усилия Пушкина и его друзей покорить сердце Собаньской. Не для них она жила в Одессе. Не Раевского называл Пушкин в элегии “соперник вечный мой”. Так же, как и в романе Бенжамена Констана “Адольф”, у одесской “Эллеоноры” был свой граф…» Этим графом был, разумеется, Иван де Витт.

В те дни Пушкин написал Каролине стихи, где молил о любви, прося её оставить «блестящий душный круг», и утверждал, что он её единственный искренний и надежный друг:

Об отношениях Пушкина с Собаньской мы знаем очень мало. Это и понятно: получив отставку по всем пунктам, о чём знало всё местное общество, поэт не был склонен вдаваться в подробности неудачного для него романа. Каролина, со своей стороны, как фактически замужняя женщина, тоже не была заинтересована в рекламе своих отношений с поэтом.

Летом 1824 года отношения Пушкина и графа Воронцова стали быстро ухудшаться. Из письма М.С. Воронцова П.Д. Киселеву: «С Пушкиным я говорю не более четырех слов в две недели, он боится меня, так как знает прекрасно, что при первых дурных слухах о нем, я отправлю его отсюда, и что тогда уже никто не пожелает взять его на свою обузу… Он теперь очень благоразумен и сдержан; если бы было иначе, я отослал бы его и лично был бы в восторге от этого, так как я не люблю его манер и не такой уже поклонник его таланта…» Что касается оценки пушкинского таланта, то его непонимание особой чести графу не делает, а что касается того, что Пушкин боялся Воронцова, здесь, думается, граф принимал желаемое за действительное, ибо роман поэта с его женой был в самом разгаре.