— Что? Договаривай.

— Не знаю, Северянин. Честное слово, не знаю. Может быть, Мануэль и его приятели превратились в скрэтчей. На Аваллоне все возможно.

— Мне нравится твое чувство юмора, — Северянин сунул медальон в карман. — Что ты решил по нашему делу?

— Я думаю.

— Думай быстрее. У меня мало времени.

— Торопишься?

— Я, наверное, плохо тебе все объяснил при прошлом разговоре. Моя жена больна. Неизлечимо. — Северянин посмотрел Апостолу в глаза. — Да и тебе надо спешить.

— Ты об этом? — Апостол провел пальцами по своей вздутой щеке. — Можешь не отвечать, я все понял. Только я не боюсь своего будущего. А знаешь почему? Лепрекс — это цена, которую я заплатил Аваллону.

— Я не понимаю.

— Ты поймешь все со временем. Каждый из тех, кто идет за Линию, обязательно что-то получает от этой планеты. Она проверяет нас, соответствуем ли мы требованиям Высшей Гармонии. Если соответствуем, она нас награждает, но при этом забирает частичку нас самих.

— В этом суть твоей религии, Вадим?

— Просто я знаю. Полтора года назад я прилетел на Аваллон желторотым идеалистом, мечтавшим спасти этот мир. Мне казалось, что я смогу это сделать. Мне и сейчас это кажется. Но после того, как я побывал там, я стал мудрым. Я прикоснулся к настоящей тайне. И я должен вернуть долг. Найти то, что может окончательно погубить Аваллон.

— Дредстер «Нимрод»?

— Именно. Я не знаю точно, ради чего земляне уничтожили этот мир. Так уж случилось, и ничего не попишешь. Но сейчас есть возможность помочь Аваллону. Тебя послал Высший Разум, я знаю.

— «Эх, дружище, знал бы ты, кто меня послал!» — подумал Северянин и вслух ответил: — Ты мне льстишь. Я всего лишь заполучил карту, которую ты искал. Странно, что ты не добыл ее раньше меня.

— Каждый из нас оказывается на своем месте в свое время, — загадочно сказал Апостол. — Я говорил со своими. Они в принципе ничего против тебя не имеют. И против Сайкса тоже. Я мог бы тебе предложить сделку: ты отдаешь мне карту, а я доставляю тебе Панацею. Но ведь ты не согласишься. Ты просто знаешь, что это невозможно.

— Что невозможно? Отдать тебе карту? Или добыть для меня Панацею? Объяснись! Ты тоже не веришь в то, что Панацея существует?

— Ты не понял меня. Просто ты уже достаточно видел. И должен понимать, что Аваллону нужен именно ты. Только ты можешь получить Панацею. Так было с Везалием. Так было со мной.

— С тобой? — Северянин схватил Апостола за руку. — Ты получил Панацею?

— Да. У меня была Панацея. Жестянщик тебе рассказал?

— Про Артура? Конечно, — Северянин ощутил жар и озноб во всем теле, будто кровь разом вскипела в жилах. — Так ты его вылечил при помощи Панацеи?

— А как я еще мог его вылечить?

— Скажи мне, Вадим, какая она — Панацея?

— Ты мне все равно не поверишь. Скажу только, что она совсем не такая, как ты себе представляешь.

— Ты испытываешь мое терпение?

— Пока только лишь волю. Ты должен верить в то, что ищешь. А дальше доверься Высшей Гармонии. Она сама откроет тебе все тайны этого мира.

— Почему ты не хочешь дать простые ответы на прямые вопросы, Вадим?

— Еще не время. Завтра в полдень я жду тебя здесь, — Апостол улыбнулся. — Я закончил свои дела в Долине Бурь. Теперь я свободен и могу помочь тебе.

— Так мы идем за Линию?

— Идем. Я понял, что тебе следует выполнить то, ради чего ты здесь. — Апостол протянул Кольцову руку. — Не бойся, лепрекс не заразен.

— Спасибо, Вадим, — Северянин пожал руку странному грабберу.

— Тебе спасибо. Благодаря тебе я многое понял. А теперь иди к себе, тебе предстоит еще многое узнать.

* * *

Ветер за окном совершенно беззвучно перебирал ветви деревьев, и по полу комнаты скользили корявые черные тени. Северянин прислушался. Ни звука. Видеоиллюзия явно не доработана. Не хватает шума грозы, стука капель по окнам. Но все равно, это лучше, чем неподвижная мертвая пустыня, скалы, пески и полуразрушенные строения. Или он на Земле? Этого не может быть. Он на Аваллоне. И деревья за окном — всего лишь голограмма.

Мысли мешались, путались, всплывали обрывками на гребнях волн накатывающей головной боли. Вчерашний вечер в баре, поминки Седого. Разговор с Апостолом. Неожиданное предложение выпить. Что они там бишь пили? Овсяной биддл? Или водку? Северянин поднял голову, осмотрелся. На столике у кровати мерцала в темноте пустая бутылка из-под русской. Все правильно, так и должно быть. Они с Апостолом — русские. Никаких биддлов. Все по-домашнему.

Голова трещала и раскалывалась по швам, похмельная жажда высушила рот. Северянин сел на кровати — желудок противно колыхнулся, подкатив к горлу. Воды бы! Тени ползали по полу, подкрадывались к кровати, покрывали стены комнаты причудливыми иероглифами. Иероглифы сплетались в замысловатую вязь, исчезали, появлялись снова. Шлепая босыми ногами, Северянин дошел до умывальника, повернул кран — тот загудел, словно сошедший с ума тромбон, но не проронил ни капли.

— Сволочная планета! — Северянин в сердцах хлопнул ладонью по краю умывальника. Если в холодильнике нет минералки — а ее там, кажется, нет, — придется спускаться в бар. Ли Вон простит его, если он без спроса возьмет бутылку воды. Он должен понять, что чувствует человек после бурной попойки. А не поймет — черт с ним. Им вместе детей не крестить.

Пиликание омнифона заставило забыть о воде.

— Алло!

Молчание. Гробовое молчание. На дисплее прибора — чернота, никакого изображения, никакого номера. Кто звонил, зачем? Северянин бестолково топтался у кровати, сжимая в руке омнифон, пытаясь сообразить, с чего же начать это утро. Или, лучше сказать, вторую половину ночи — до рассвета еще долго. И очень хочется пить.

Омнифон ожил внезапно и громко.

— Николай? Вы спите, Николай?

— Я… это вы, Анна?

— Откройте дверь. Нам надо поговорить.

Он долго не мог попасть правой ногой в штанину, лишь с четвертой попытки сумел правильно вставить электронный ключ в замок. Потом дверь открылась, и Анна вошла на порог. Ее глаза были пустыми и холодными, и это встревожило Северянина.

— Удивлены? — Она бросила на столик перчатки, села в кресло лицом к Северянину. — Я тоже удивляюсь сама себе.

— Простите, я не совсем в форме, — Северянин руками зачесал растрепанные волосы. — Так получилось. Я ругаю Сайкса за то, что он пьет, но сам вчера выпил лишнего. Как вы здесь оказались?

— Прилетела из Ураниум-Сити незадолго до полуночи. Вадим вам ничего не говорил про меня?

— Нет. Мы с ним о вас не разговаривали.

— Приятно слышать. — По ее голосу было непонятно, то ли она довольна, то ли рассержена. — Я вас разбудила?