Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За короткие мгновения перед глазами пролетело множество образов, устоявшихся, знакомых и еле различимых. Была там и вредная географичка, словно через Поток грозящая пальцем, и мужик с остановки, которого я видел единственный раз.
Мне позволили разложить свою жизнь на множество мелких мозаичных кусочков, чтобы остановиться у каждого из них и внимательно осмотреть. Развернуть, исследовать с разных сторон.
Своими водами меня омывала сама Вселенная, одновременно сошедшаяся в одной точке — Куликове Николае, и необъятная из-за наличия бесчисленного множества подобных точек.
Я видел тысячи и тысячи путей: узких парковых тропинок между густыми кустарниками, широких шестиполосных пустых магистралей, изломанных поворотами лестниц, заросших травой и луговыми цветами пологих спусков, и иллюзорных, точно виртуальных направлений, существующих лишь в воображении.
От попытки осознать Поток, тщетного усилия дотянуться до недосягаемого, меня била крупная дрожь, а по спине тек пот. Хотя я не мог сказать, что здесь было жарко. Собственно, тут оказалось и не особо холодно. Скорее, никак.
Я не знаю, сколько времени провел здесь. Наверное, именно теперь до меня стало доходить, что время может быть другой величиной. Не такой понятной и линейной, к которой привыкли в моем мире.
Уходить не хотелось. Я с трудом вспомнил, зачем мне вообще стоит возвращаться в обыденный, полный глупости и противоречий мир. К тому же, было невероятно страшно. Что, если в следующий раз я не смогу вернуться сюда?
Однако в какой-то момент я решился. Нашел среди множества дорог извилистую каменистую тропинку, ведущую на остров, и ступил на нее. Тут же меня подхватила чья-то крепкая рука. Вглядевшись в ее обладателя, я узнал плешивого Сирдара, который будто все это время стоял рядом, ожидая, когда мне потребуется поддержка.
Мы все еще находились в Потоке. Только теперь он был другим. И мир оказался иным. Он все больше походил на тот, к которому привык я — неровность острова, разные по архитектуре причудливые домики, Шаби и Сирдары, и… линии-волны, мягко окутывающие все окружающее.
Теперь я увидел, что физически, если расценивать происходящее с точки зрения оболочки, я никуда не уходил. Более того, большая часть Шаби не поняла, что именно произошло. Кроме Изольды и еще парочки послушников. Зато все Сирдары сверлили нас взглядами.
— Выходи медленно, — прошептал наставник. — Иначе…
Но было уже поздно. Я вывалился из Потока как куль с навозом. Рухнул на каменистую землю в жесточайшей панике. На меня будто обрушился сразу весь этот мир. В носу засвербило от запаха кожи, пота, еды, водной тины и соли. Перешептывание послушников, шепот волн, шорох прибрежной травы, всплески рыб в воде — все ударило по барабанным перепонкам громовыми раскатами и продолжало бить.
И вместе с тем самое мерзкое случилось с телом. Оно не просто казалось чужим, оно таким было.
Будто поднявшееся на дрожжах тесто насильно засунули в крохотную, не подходящую ему по размерам кадку. И продолжали мять, чтобы оно не поднялось.
Я жадно дышал, и вечерний воздух резал легкие обжигающей болью. Диафрагма поднималась тяжело, словно все ребра были переломаны, с моей головы не капал — лил пот.
То, что случилось позже — было вполне естественным. С тем лишь уточнением, что я не блевал, а пытался выплюнуть все свои внутренности. К огромному счастью, не получилось.
Именно тогда Шаби и замолчали. Видимо, поняли, что произошло что-то необычное. А Сирдар подошел ко мне и помог подняться.
— Я же сказал, чтобы ты выходил медленно. Пойдем.
И мы, если это так можно было назвать — пошли. Точнее, я волочил ноги, а всю основную работу выполнял наставник. Он довел меня до домика и бережно, как ребенка, уложил на лежанку. Затем принес толстую рогожу и прикрыл сверху.
Рогожа так сильно пахла каким-то животным, что я снова стал рыгать, но блевать уже было нечем. Грубый материал впился в меня тысячами мелких ворсинок. Будто наждачной бумагой укрыли.
Но убрать накидку я не смог. Тело совершенно не слушалось, словно я по ошибке вернулся в чужую оболочку. Раздражало все — звуки, запахи, даже собственные мысли. Хотелось погрузиться в черное ничто, забыться, уйти и больше никогда не возвращаться.
Наверное, это была самая тяжелая ночь, пережитая мной. Казалось, еще чуть-чуть и я сойду с ума. Такой ментальной боли мне прежде не доводилось испытывать. Лишь ближе к утру я немного задремал, но был без предупреждения вероломно разбужен Сирдаром.
— Вставай, Шаби.
Что-то в его образе по отношению ко мне стало новым. Там я уже был не просто глупым и самоуверенным юнцом, а послушником, сделавшим первый важный шаг.
Я с трудом открыл глаза. Казалось, каждое веко весит минимум по килограмму. Вместе с разумом пробудилось и тело, подав сигнал в мозг тысячами нервных импульсов. И я застонал.
Конечно, боль от побоев никуда не делась. Только к ней прибавилось состояние полного истощения. Будто я после продолжительной болезни пришел в себя. Даже попытка подумать, чтобы поднять руку, была невероятно жуткой, а про то, чтобы совершить действие — речь не шла.
— Мне…
— Больно, — кивнул наставник. — Я знаю. Вчера ты напугал меня. Шагнул очень далеко. Я даже подумал, что ты не сможешь найти дорогу обратно.
— И что бы тогда было?
— На таком уровне познания сути вещей ты бы бродил по Потоку призраком, бестелесным свидетелем его чудес и знаний. Но сделать бы ничего не смог. Ты не смог бы вернуться в оболочку, а тогда поддерживать в ней жизнь не имело бы смысла.
Наставник замолчал, разглядывая меня. А потом добавил негромко:
— Ты очень интересный. Такого Шаби у меня еще не было.
— Спасибо за комплимент, — вяло отозвался я, с трудом ворочая языком. — Если это комплимент.
— Хорошо, вставай. Тебе надо поесть.
— А можно — не надо?
— Вставай. Чем активнее ты начнешь «включать» свою оболочку, тем быстрее придешь в норму.
К удивлению, тело, пусть и с определенными трудностями, но все же послушалось. Хотя каждое действие и представлялось героическимподвигом. Но я медленно, шаркая ногами, сам вышел наружу. И побрел вслед за Сирдаром.
Сегодня, наверное, впервые за все время, Шаби смотрели на меня не со злостью, а с некоторой тревогой. Послушник в изящном костюме даже лично протянул мне миску с кашей. О подобном раньше и мечтать я не мог.
А дальше все пошло по уже устоявшемуся сценарию. Тренировка-медитация, обед, тренировка, свободное время, ужин, новый день.
Медленно и будто бы с явной неохотой мое тело восстанавливалось.
