Было совершенно ясно, что, если бы она села на диету по собственномужеланию и через две недели не предстояло влезть в какие-то мифические платья,брауншвейгская колбаса уже оказалась бы в ее корзинке.

К реальности ее вернул голос Тверитинова. Он пристроилСабинин плащ на вешалку и деловым тоном сообщил:

— Нам с вами еще предстоит поработать сегодня. Кстати,я рад, что вы привезли свои вещи. Не ожидал, что их так много…

Сабина недоуменно посмотрела на свою сумочку и пакет сколбасой и салатом.

— Я занес чемодан в вашу комнату.

Чемодан? Тут она вспомнила слова Эммы Грушиной о том, будтоона распорядилась отвезти одежду домой к Тверитинову. А он, верно, решил, чтоэто прибыл ее собственный гардероб.

— Э-э-э… Там только вещи на выход, — поспешнообъяснила она. — Ни пижамы, ни халата я не захватила. Завтра же заеду домойи все исправлю.

— Не страшно, — бросил он. — Если вы неголодны…

— Нет-нет!

— .. Тогда жду вас в кабинете.

Она зашла в свою комнату положить вещи и заодно взглянуть наэтот чемодан. Сабина представляла его большим коричневым сундуком состаромодными замками, в котором лежат несколько дорогущих платьев из парчи ишелка. Этакое приданое Наташи Ростовой. А увидела весьма современную вещь —прямоугольную бежевую сумку из нубука с длинной ручкой и на колесиках. С такимисумками молодые деловые женщины едут в аэропорт, чтобы вылететь на симпозиум вЛондон или на переговоры в Пекин. В крайнем случае их ждет короткий отпуск вНовой Зеландии. На то, чтобы проинспектировать содержимое сумки, не быловремени. Впрочем, Сабина полагала, что не испытает радости, заглянув внутрь.Потому что там лежат вещи не ее размера.

Она прошла в кабинет, где не похожий на себя Тверитиновсидел на диване и что-то писал карандашом, держа папку на коленях. Грифельшелестел, летая по бумаге, и Сабина невольно затаила дыхание. Внезапно онаосознала, что судьба свела ее с очень талантливым мужчиной, а очень талантливыемужчины заставляют замирать сердца женщин. Так было всегда и так всегда будет,с этим ничего не поделаешь.

Сабина подсела к столу, ожидая, когда он обратит на неевнимание. Интересно, где он раздобыл этот потрясающий свитер? И что сказалпарикмахеру, когда тот взял в руки ножницы и расческу? Неужели про Кэри Гранта?

Они работали рука об руку около двух часов, после чегоразошлись по своим комнатам, довольные друг другом. В тот момент Сабинадаже ипредставить себе не могла, что через четверть часа она разругается с ним в дым.И что он будет орать на нее, и брызгать слюной, и говорить всякие гадости.

Чемодан — верх элегантности — стоял возле трюмо.Стопроцентно чужая вещь. Невозможно не обращать на это внимания. Она подошла,осторожно опустила его на пол и потянула «молнию». Сверху лежал костюм цветатопленого молока — юбка по колено и жакет, украшенный мелкими жемчужнымипуговицами. Это была стильная пара, и Сабина невольно приложила к себе сначаланиз, а потом верх. На вид костюм казался подходящим ей по размеру. Она быстровылезла из собственной одежды и нырнула в юбку. Юбка пахла особым образом — нис чем не сравнимый запах дорогих магазинов, где меряют вещи, не взглянув на ценники.Впрочем, на них и не бывает ценников. Стоимость называет продавец — почтиинтимным тоном, с легкой улыбкой на устах.

Сабина полагала, что юбка застрянет где-нибудь в районегруди, но нет, удалось протащить ее гораздо ниже и спустить на бедра. Ткань некрасивонатянулась, обрисовав живот. «Молния» не только не застегивалась, но и несходилась.

— Две недели? — вслух спросила сама себяСабина. — Невозможно.

Все-таки костюм был чертовски красивым. Хотелось прикинуть,как она могла бы в нем выглядеть, если бы не любовь к пряникам и копченымкурам. Оставив юбку как есть, она влезла в жакет. Рукава слишком плотнообтянули руки, которые из-за этого стали казаться особенно толстыми. А чтобызастегнуть пуговицы, пришлось глубоко вдохнуть.

«Зря я купила столько колбасы, — в приступе раскаянияподумала Сабина, мельком взглянув на пакет с ужином. — Не стану ее есть.Сжую салат и попью кипяченой воды. И хватит с меня». Она давала обещание,которому сама не верила. Если она не поест, то не только не заснет, но и несможет завтра работать — будет злиться из-за каждой мелочи.

Именно в тот момент, когда она застегивала последнююпуговицу на жакете, из-за двери раздался рев Тверитинова:

— Сабина-а-а!

Сердце ее подпрыгнуло до самого горла. Она подумала, что сним произошел несчастный случай: он вылил на себя кастрюльку кипящего масла илиего ударило электрическим током, он всадил себе в ногу отвертку по самуюрукоять или случилось что-нибудь не менее ужасное.

Не раздумывая ни секунды, она бросилась к двери, ударилась внее всем телом и влетела в гостиную, обмирая от страха.

Тверитинов стоял посреди комнаты. Глаза его сузились, губыбыли поджаты, на щеках горели два злых алых пятна. В руке он сжимал телефоннуютрубку с короткой антенной, которая дрожала в его руке, потому что ейпередавалась его ярость. С лету, конечно, невозможно было понять, какие чувстваего обуревают.

— Что случилось? — спросила Сабина помертвевшимголосом. Страшные мысли проносились в ее голове: несчастье с Петькой… С мамой!Или с отчимом? Возможно, отец, который уехал в Африку со своей медсестрой,заболел страшной тропической болезнью? Сгорела ее квартира… — Что?!

— Это Макс, — едва не выворачиваясь наизнанку ототвращения, ответил Тверитинов. — Он не смог вам дозвониться!

Сабина протянула руку и взяла трубку — пальцы едваслушались.

— Алло?

— Привет, Сабина, это я, — услышала она приятныйголос Максима Колодника. — Хотел пожелать тебе спокойной ночи, но ты неподходила к мобильному телефону. И знаешь, я заволновался. Пришлосьпобеспокоить Сергея. У тебя все в порядке?

Она затруднялась с ответом. В груди стало так тесно, что тамне мог поместиться даже один глоток воздуха.

— Спасибо, Максим, все хорошо, — выговорила она,не чувствуя ни губ, ни языка. — Я уже ложусь. Тебе тоже спокойной ночи.

Нажала на кнопку, и рука с трубкой упала вниз. Она медленноповернулась и посмотрела на Тверитинова. Открыла рот, но не смогла ничеговыговорить.

— Какого черта он звонит на мой номер? — громыхнултот, раздув ноздри.

Сабина закрыла глаза, поклявшись, что не схватит вазу,стоящую на журнальном столике, и не стукнет его по голове.

— Это же ваш директор, — ровным голосом ответилаона, не поднимая век.

— Он звонил вам! На мой номер! Я не желаю, чтобы выобтяпывали свои делишки, пользуясь моим каналом связи! — отрезалТверитинов.

— Я ничего не обтяпываю. — Сабина не могла понять,с какой стати он так разошелся. Несколько минут назад они расстались лучшимидрузьями.