— Ясно.

Офицеры устроились на кухне. Кулагин открыл бутылку водки. Александр выставил два фужера и тарелку с салями, пододвинул пепельницу.

Андрей удивленно взглянул на него:

— А сам, что не будешь пить?

— Выпил бы, да нельзя. Препараты вкололи, несовместимые со спиртным. Выпью — от головной боли на стену полезу. Врач предупредил, а экспериментировать у меня нет никакого желания.

— Ну, тогда за вас с Сеней! За ваш поступок. За твое, Саня, здоровье.

Кулагин с Луковцевым подняли фужеры. Александр щелкнул по ним пальцем. Офицеры выпили и тут же, не закусив, закурили. Пришлось Черникову открывать форточку. Дождь кончился, но за окном было хмуро. Видимо, еще польет к вечеру.

Кулагин быстро захмелел на старые дрожжи, хотел ударить кулаком по столу, но промахнулся и грохнулся на пол. Водка вырубила капитана. Пришлось тащить его в комнату. Вскоре он уже храпел на софе.

В дверь неожиданно позвонили.

Луковцев взглянул на Черникова:

— Ты еще гостей ждал? Может, мы помешали?

— Никого я не ждал…

Он прошел в прихожую, открыл дверь. На пороге стоял посыльный ремвзвода.

— Меня к вам наш врач послал, просил передать, чтобы вы прибыли в полковой медицинский пункт.

— Ясно, передай врачу, подойду!

— А еще, товарищ капитан, замполит наш капитан Елисеев приказал узнать, один вы или нет.

— Что значит один?

— Я слышал, в полку офицеров каких-то ищут.

— Передай замполиту: у меня никого не видел. Понял?

— Так точно!

— Ступай!

Черников вернулся на кухню.

Луковцев, прикуривая сигарету, посмотрел на Черникова:

— Слышал твой разговор с посыльным. Значит, нас с Кулагиным хватились.

— Да. Андрюху не поднять, а вот тебе надо бы показаться в полку.

— Ты прямо сейчас в ПМП пойдешь?

— А чего время тянуть?

— Ну, тогда я с тобой. Или поодиночке лучше будет?

— Да ладно тебе! Нам еще прятаться не хватало…

— А спросят, где Кулагин?

— Мы не знаем. Пусть ищут.

— Лады.

Александр переоделся в форму, и они с Луковцевым, оставив Кулагина в квартире, направились в гарнизон. Там командира батареи спровадили прямо в штаб полка. Черников же прошел в полковой медицинский пункт. Начальник ПМП капитан Булганин поинтересовался состоянием здоровья Александра, завел на него карточку.

Из полкового медпункта Черников прошел в парк, где проверил несение службы внутренним нарядом, чем занимается ремвзвод. Оказалось, с утра наконец-то из рембата доставили двигатель для «Урала», и подчиненные лейтенанта Лысенко занимались установкой его на автомобиль. Комбат приказал, чтобы утром «Урал» был на ходу. Из парка Александр вышел на улицу и не спеша пошел домой.

Кулагин пришел в себя около шести. Поднялся с софы, посмотрел на Черникова мутными покрасневшими глазами:

— У нас там похмелиться осталось?

— Да есть немного.

— Дело!

Кулагин прошел на кухню, выпил сто граммов водки.

— А где Семен?

— В части.

— Чего он туда пошел?

— Вас искали, он и пошел.

— Блин! Завра опять мозги вправлять будут.

— Так ты сам на это напрашиваешься.

— А что делать, раз с катушек слетел?

— Мой тебе совет: не пей сегодня. Выспись, а завтра прямиком к командиру дивизиона. Он у вас мужик толковый, нормальный. Поймет — поможет! Ну, без выговора не обойдешься, но что такое выговор? Надо в себя приходить, Андрюха.

Кулагин, соглашаясь, кивнул:

— Все ты верно говоришь, Саша, только не знаешь, как мне плохо.

— Знаю. Потому и хочу помочь.

— Тогда, если разрешишь, я до утра у тебя останусь, ладно? А то дома опять скандал с Викой ждет. Не выдержу, уйду в винарню, а поутру… ну ты сам знаешь.

— Оставайся. В спальне раскладушка, в гардеробе белье.

— Ты сам, что ли, стираешь простыни, наволочки?

— Нет. Здесь, у чехов, насчет этого сервис на уровне. По телефону, что в прихожке на стене висит, можно и еду заказать на дом, и из прачечной рабочего вызвать, и даже бригаду уборщиков. Так что пользуюсь чешским ненавязчивым сервисом.

— Так на этот сервис никакой зарплаты не хватит.

— Ошибаешься. Расценки на удивление небольшие.

— Да? Умеют жить, рогалики!

— Умеют! Короче ты устраивайся, да отходи от пьянки. Если совсем хреново станет, в холодильнике бутылка пива стоит. Но это НЗ употреблять только в крайнем случае.

— Понял. А ты, что уходишь?

Александр кивнул:

— Да, прогуляюсь.

— Пойдешь в свой гостинец?

— Ну, во-первых, гостинец не мой, во-вторых, почему бы и нет — ведь одна из девушек, которую мы вытащили из горящего вагона, работает там.

— Злата? Да ты что? Серьезно?

— Вполне.

— Тогда другое дело.

Черников переоделся, вышел из дома. У подъезда с ним впервые за все время проживания среди чехов поздоровался пожилой мужчина с 3-го или 4-го этажа, ранее демонстративно не обращавший на Александра никакого внимания:

— Здравствуйте, пан офицер!

— Здравствуйте!

— Я каждое утро в рабочие дни езжу в соседний поселок мимо вашего гарнизона. Мог бы брать вас с собой.

— Благодарю, но здесь недалеко. Весьма признателен за предложение.

— Ну что вы? Все мы люди!

— Да, все мы люди! Благодарю.

Удивленный поведением мужчины, имевшим репутацию ярого противника присутствия советских войск в Чехословакии, Александр направился к кафе.

В гостинец «Под каштаном» он вошел в 18.45. Внутри, как всегда, царил полумрак, и посетителей было всего двое. Ранее их здесь Черников не замечал. Не увидел он и Златы. За стойкой сидела ее мать. Она улыбнулась Черникову. Александр подошел к женщине.

— Вечер добрый, пани Мария!

— Добрый, пан капитан! Я благодарю вас за то, что вы спасли жизнь моей дочери.

— Так на моем месте поступил бы каждый.

— Не скажите, пан капитан, не скажите. Вижу, вы получили травмы?

— Царапины.

— Будете ужинать?

— Извините, а Злата сегодня что, не работает?

Пани Мария как-то странно, даже сожалеюще посмотрела на Черникова: