Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мехмед подошел к шкафчику, вделанному в стену, вынул Коран. Тот раскрылся в руках, и Мехмед прочитал: «Верующие, вам предписывается месть за убийство: свободный за свободного, раб за раба, женщина за женщину»[7]. Вне всяких сомнений, Господь, предписывающий месть свободного за свободного, одобрит месть султана за жену.
Мехмед отложил Коран и нажал скрытую защелку, открывавшую потайное отделение. Надел пару тесных кожаных перчаток, вынул принесенную Исой шкатулку, достал флакон с ядом. Вязковатая жидкость внутри казалась в лунном свете бледно-желтой. Мехмед еще не выяснил, кто послал яд, но с этим можно разобраться и позже. Пока важно лишь то, на что яд способен. Мехмед отомстит.
Май — июнь 1450 г.
Константинополь
Когда издалека донесся перезвон церковных колоколов, София шла по коридорам Влахернского дворца в покои императора Константина. Скорбный перезвон означал конец траура по императрице-матери Елене. Как же хотелось видеть ее рядом и говорить с Константином в ее присутствии. Вчера София вернулась в Константинополь и с тех пор ожидала в ужасе: когда же призовет император? К чему понудит? Заставит выйти замуж или позволит остаться свободной?
Она вошла в комнату для частных аудиенций и обнаружила Константина сидевшим на троне. Видно было, что тот старался сдерживаться, а в руке сжимал скомканное письмо от Папы. София сделала реверанс.
— Добро пожаловать домой, — сказал император. — Я призвал тебя обсудить результаты посольства. Леонтарсис сказал мне, что ты весьма деятельно участвовала в переговорах с Папой. Это правда?
— Господин, простите меня, но Леонтарсис не очень способный политик. Я надеялась, что у меня получится лучше.
Константин повысил голос:
— Я назначил послом Леонтарсиса, не тебя.
— Даже если так, я почти добилась успеха. И я думаю, что мы еще можем извлечь выгоду из нынешнего положения, если только…
Константин жестом приказал ей молчать.
— Твое вмешательство уже привело вот к этому! — крикнул он, показывая папское письмо. — Я пообещал матери на ее смертном одре, что заключу унию, но как мне теперь ее заключать? Скажи, как?
Затем, совладав с собой, он заговорил уже спокойнее:
— Тебя послали в Италию, чтобы тебя было хорошо видно, а не слышно. Я надеялся, что Леонтарсис сможет отыскать тебе мужа, способного привести войско, но теперь и эта надежда потеряна.
София возмутилась, но сдержала гнев. Подумать только, он еще упрекает ее за провал посольства после всего, чего добились в Италии?
— Господин, я сделала все возможное, чтобы наилучшим образом услужить вам.
— Лучше всего ты мне служишь, играя роль царевны, а не политика. Тебе повезло: мегадука Нотар все еще согласен жениться на тебе. Я поговорил с ним насчет этого лета. А до свадьбы ты будешь делать то, что я скажу. Ты — знатная дама и должна вести себя подобающим образом. Никакой политики, никакого фехтования. Если уж хочешь учиться, учись полезному: пению или игре на каком-нибудь инструменте.
— Да, господин, — ответила София.
В голосе ее звучало отчаяние. Константин нахмурился.
— Насколько я понимаю, ты хотела видеть отца Неофита, духовника императрицы-матери. Я дозволяю тебе посетить его, он в соборе Агия София. Я вышлю стражу проводить тебя.
— Спасибо, господин. — Слова ее прозвучали горьким упреком.
София снова сделала реверанс и покинула комнату. Значит, ей все-таки предстоит выйти замуж. Елены нет, и некому ее защитить.
* * *
Она отправилась повидать отца Неофита в Агию Софию холодным, сырым и унылым майским утром. В такую погоду некогда великая церковь выглядела особенно жалко. Она еще сохраняла былое величие, но красота ее поблекла. Хотя западный фасад поддерживали в пристойном состоянии, скульптуры вдоль боковых стен потрескались и осыпались, многие окна нефа и барабанов огромных куполов церкви были разбиты и поломаны. В притворе распад и небрежение оказывались еще более явными. С терявшегося в сумраке потолка свисали огромные канделябры без свечей. Свечи теперь стали роскошью. Вместо них на стенах крепились тростниковые факелы, скверно горевшие из-за сквозняков от разломанных окон в барабане, чадно дымившие и делавшие сумрак темнее и грязнее. Кроме потрескиванья факелов, тишину нарушала лишь капель с потолка. Церковь казалась заброшенной.
Стражник, сопровождавший Софию, позвонил в прилаженный к стене медный колокольчик. Меж стен заметалось громкое эхо, угасло в сумраке, после чего вновь повисла давящая тишина.
София расслышала слабые шаги, шлепанье сандалий по каменному полу. В дальнем южном конце притвора отворилась дверь, и среди темноты явился крошечный огонек. Он приблизился и оказался пламенем свечи в руке послушника с тонзурой на макушке, в монашеской рясе. Завидев Софию, послушник — лет тринадцати, не старше — поклонился.
— Госпожа, чем могу служить? — спросил он ломающимся баском.
— Я — царевна София. Я хочу видеть отца Неофита.
— Царевна София! — воскликнул послушник и добавил уже спокойнее: — Но отец Неофит не ждет вас. Он же…
— Я прошу прощения, что не договорилась о встрече заранее. Но я и не хочу от него официального приема. Я пришла поговорить об императрице-матери. Проведи меня к нему.
— Д-да, конечно. — От волнения паренек начал заикаться. — Ид-дите з-за мной.
Почему он так нервничает? Наверное, не привык к женщинам и напуган встречей с дамой царского рода.
Послушник провел через дверь в неф — огромный, с колоссальным куполом в полтораста футов высотой — огромнейший во всем Константинополе. Они пересекли неф и вошли в лабиринт коридоров, уходивших к комнатам священников. Наконец оба оказались перед простой деревянной дверью. Послушник постучал.
— Отец Неофит…
— Алия, это ты? — раздался голос из-за двери. — Заходи!
Алия открыл дверь и шагнул в комнату, за ним вошла София. Келья Неофита была мала и бедна: голые каменные стены и пол, справа — низкая кровать с единственной простыней из грубого льняного полотна, слева — простой дубовый стол. Помимо них — лишь сундучок в углу. Неофит не обернулся посмотреть на вошедших, он возился с очагом у стены: похоже, что-то сжигал. София заметила уголок пергамента, корчившегося в огне.
— Доставишь письмо, — начал Неофит, поворачиваясь, но при виде Софии замолк в изумлении.
Однако он быстро опомнился.
— А, царевна София! Какая неожиданная честь! — воскликнул Неофит, фальшиво улыбаясь. — Возможно, нам подобает поговорить в месте, более приличествующем вашему сану?
Он указал на дверь.