Виталий разогнулся, снова критически посмотрел на Кола, что-то прикинул про себя, покачал головой, стер одну из коротких граней прямоугольника и пририсовал новую, накинув сантиметров пятнадцать.

— Копай, — сказал он, выкидывая прут. И принялся тщательно отряхивать брюки.

— Мужики… — идиотски улыбаясь, пробормотал Кол. — Мужики, вы чего?..

— А ничего, — как о самом привычном деле, ответил Виталий. — Тебе срок был поставлен? Был. Еще день дали отсрочки? Дали, как человеку. Теперь копай. Чтоб другим неповадно было. — Я… — начал Кол, но Виталий перебил:

— Ты копай себе. Разговаривай и копай… — и сделал движение руками, показывая, как копают. Снова раздался смех, лучи фонарей заплясали. — Недосуг нам до утра тут торчать…

Если бы при этом он вытащил из кармана пистолет и стал привинчивать глушитель, доведенный до крайности Шакутин, возможно, взял бы лопату наперевес и рванулся в штыковую атаку. Но пистолет не появился, и Кол механически воткнул лопату в плотную землю. ВСЕ ЭТО ПРОИСХОДИЛО НЕ С НИМ. Сейчас это прекратится, Виталий скажет «Ладно, вали», и не останется ничего, кроме уходящего вдаль воспоминания, о котором можно будет даже вспомнить за рюмочкой: ишь ведь, что приключается, какие пенки жизнь выдает…

Но Виталий молчал, и Кол поймал себя на том, что старается втыкать лопату точно По проведенной линии. Вспомнилась фотография из какого-то доисторического «Огонька»: живой песец с лапой в капкане и героиня охотничьего труда с пятью «ы» в непроизносимой северной фамилии, позирующая с ним рядом. Так вот, у того песца взгляд был точно такой же: «Ну давай, давай притворимся, что это просто игра…»

Бандиты травили анекдоты, смеялись, глушили водяру. Ничего, утром отоспятся…

Мысль о том, что лично для него, Николая Шакутина, завтрашнее утро вполне может не состояться, начала вдруг приобретать конкретные очертания.

— Мужики!.. — взмолился он, втыкая в землю лопату. — Ну что вы, в самом-то деле! — Он вытащил из кармана ключи, протянул их на ладони навстречу беспощадным лучам фонарей: — Возьмите машину за проценты, а?.. Сказал же, верну!..

Он поворачивался туда и сюда, но за ключами так и не протянулась ни одна рука. Его как будто не слышали.

— Ты копай, копай, — послышался равнодушный голос невидимого Виталия. — Кому она нужна, твоя помойка?

Периметр могилы постепенно обозначился аккуратной канавкой. Кол посмотрел на свои брюки, до колена запорошенные глинистой пылью, и мимолетно подумал о том, как станет отстирывать их: щеткой ведь тут, пожалуй, не обойдешься… Эта мысль ужаснула его. Он, оказывается, продолжал рассуждать, как полагается живому человеку с какими-то перспективами в жизни. Между тем как он, по всей видимости, безо всяких шуток БЫЛ УЖЕ МЕРТВ…

Лопата в руках стала двигаться еще медленнее прежнего и наконец остановилась вовсе.

— Да ну его, Виталь, — прозвучал недовольный молодой голос. — Кончать пора. Не до утра же возиться…

Кол ждал металлического холодка у затылка, но вместо этого Виталий брезгливо толкнул его носком туфли:

— Вставай, дерьмо, пошли.

Тот с трудом разогнулся, на лице были грязные разводы от пыли и слез. Он не знал, куда его поведут, но даже обрадовался той частью сознания, которая еще была на это способна. Все равно куда, лишь бы прочь с проклятого места.

Или его все-таки решили оставить в живых? В самом-то деле, ну какая им корысть в его смерти?..

Радовался он недолго. Очень скоро перед ним разверзся провал, из которого в полном смысле слова тянуло могилой. Это и была могила, заранее выкопанная рабочими для завтрашнего погребения. Кол не успел прийти в ужас: его сильно толкнули в спину, и он, неуклюже взмахнув руками, то ли спрыгнул, то ли свалился на дно. Следом, больно ударив его по колену, полетела лопата.

— Рой, сволочь! — распорядился Виталий. И добавил, обращаясь уже не к нему: — Углубит малость, и хватит… Покойничка сверху поставят, и ладушки…

Кол отбросил лопату, словно ядовитую гадину, готовую его укусить. Сверху бил электрический свет, и он во всех подробностях видел слои глины, перегноя и камней на стенках могилы. ЕГО МОГИЛЫ. Ему внезапно перестало хватать воздуха.

Комья земли, потревоженные движением, сыпались на него градом: его как будто начали уже зарывать.

— Ну мужики!.. — Голос срывался, он уже почти беззвучно шевелил губами: — Мужики… Ну послушайте…

И тут наверху что-то переменилось. Слепящие лучи фонарей сдвинулись в сторону и наверх, освещая какой-то новый объект. Кол поднял голову как раз вовремя, чтобы узреть самое прекрасное, чарующее зрелище, какое только может предстать глазам доведенного до Крайности человека.

На самом краю могилы он увидел заметно растерянного Виталия, а в нескольких шагах — незнакомца, существенно уступавшего телосложением монументальным, как на подбор, бандитам. Но двигался этот человек с такой грациозной, мягко-сдержанной мощью, что разница в габаритах забывалась мгновенно.

Он словно по воздуху подплыл к пятившемуся Виталию, неизвестно каким способом преодолев разделявшее их расстояние. Кол мог бы поручиться только за то, что последний отрезок пути он пролетел в непостижимом прыжке. При этом его тело развернулось каким-то уже вовсе умопомрачительным образом, правая нога невероятно красивым движением взмыла вперед, и подошва пыльной кроссовки аккуратно накрыла физиономию Виталия, на которой, кажется, застыло изумленное выражение.

Виталия унесло в кусты так, словно на него с разгону налетел грузовик.

Незнакомец приземлился, как кот, и мягко вертанулся кругом. Двое бандитов двинулись было к нему, но один, сдуру вынувший нож, даже не успел раскрыть его и буквально в тот же миг с криком схватился за подшибленное запястье. Его крик прозвучал для замершего в яме Кола дивной ангельской музыкой. Второй правильно оценил ситуацию и подобру-поздорову отступил прочь.

— Ну, кому еще по жабрам охота?.. — зарычало неожиданное явление. — Ишь придумали… — И он длинно, заковыристо выругался.

Из темноты снова появился Виталий, и Кол преисполнился к заступнику истинной нежности: невозмутимости у его мучителя куда как поубавилось.

— Да ну тебя, Скунс, — почти жалобно обратился Виталий к каратисту. — Тоже уж…

— Чего не поделили-то? — осведомился человек, поименованный Скунсом. — Развели качалово, — буркнул он недовольно, когда Виталий, потирая щеку, униженно объяснил, что к чему. Потом повернулся к могиле. Он был в вязаной маске: Кол видел только тонкие губы, переносицу и жуткие светлые глаза, способные, вероятно, вогнать в пот кого угодно. Кол, впрочем, смотрел в эти глаза с безумной надеждой. А человек по прозвищу Скунс, встретившись с ним взглядом, опять же каким-то кошачьим движением опустился на корточки и протянул ему руку. — Вылезай.

Кол судорожно вцепился в его ладонь. Ладонь в кожаной перчатке была железная. Вероятно, как и все остальное. Кол вылетел из могилы одним сумасшедшим рывком. То ли сам высигнул, почуяв спасение, то ли его выдернул Скунс.