– Тебе плохо, дедушка? – пискнула Юмми.

Скарр долго не отвечал, так долго, что она устала не дышать.

– Всем… будет плохо.

– Ну что тут такого, деда? Ведь чужие и вправду помогли. Без них бы…

Юмми запнулась – дедушка смотрел на нее с тоскливой укоризной. Лучше бы ругался, честное слово. Лучше бы ударил клюкой!

– Помоги сесть… Нет, погоди! Еще отдохну… Открой тайник.

Тяжелая шкура громадного секача топорщила жесткую щетину с закатной стены землянки. Под нею одно из бревен имело двойной пропил. Вынув деревянный обрубок, Юмми запустила руку в отверстие, вопросительно глядя на дедушку.

– Достань малый лук и две стрелы.

Да поразят преступника законы!

А.К. Толстой

Загнав перед собою в хрящеватую землю лом на добрых три пяди и повесив на него ушанку, Витюня сидел на обломке сланца, расстегнув телогрейку, попивал теплое пиво из предусмотрительно захваченного из дому кувшина, обмахивался на жаре веточкой, ею же отгонял слепней и без всякого интереса смотрел, как великий воин Юр-Рик, верный друг и правая рука непобедимого богатыря, дрессирует туземцев. Поддавшись на уговоры товарища по несчастью (или по счастью – как знать?), он уже давно не выходил из землянки без лома и молчаливо признавал правоту Юрика: при виде стального стержня местные просто цепенели, а один – по виду, из младшего начальства, – которому Витюня дал подержать инструмент, побелел так, что едва не грянулся в обморок, зато потом три дня ходил по деревне петухом, поминутно попадался на глаза и знаками давал понять, что с радостью готов умереть за него, Вит-Юна.

Вот псих.

Чуть ниже облюбованного Витюней камня держалась врассыпную стайка наблюдающих каждодневное зрелище мальчишек, а еще ниже, где склон горы плавно переходил в вытоптанную скотом плоскую низину, неровной двойной шеренгой выстроились бойцы. Численностью – до роты, копья – к ноге, равнение – на середину.

Посередине как раз находился Юр-Рик. Он суетился, махал руками, сипло орал, мешая русские и туземные слова, и временами принимался бегать вправо-влево, как заводной, отчего равнение шеренги испытывало волнообразные колебания.

– А ну, подтянись! – неистовствовал он. – Туор луми распротак, дети природы! Животы убрать! Плечи шире, инвалидная команда! Ровнее строй! Мелькан кышун! Мускат коньяк, убогие!.. Щиты сомкни, тухтам здай якк! С левой ноги шагом… арш! Харррашо-о! Ать. Ать.

Повинуясь не столько его крикам, сколько сопровождавшим крики жестам, первая шеренга качнулась и нестройно двинулась вперед. Вторая помедлила и потекла следом. Глаза Юрика сделались совсем полоумными.

– Ать. Ать! Внимание… к бою! Шарам шур, лоботрясы! Ах-ха!..

Неровный ряд копий слитно опустился перед шеренгой – мало-помалу муштра делала свое дело.

Витюня скучал. Если бы не дал слово присутствовать на каждодневных экзерцициях (для большего понта, как объяснил Юрик) на этой поляне, которую его сотоварищ называл то плацом, то полигоном, – ей-черт, ушел бы в землянку, где уже наверняка ждет кувшин-другой свежего, холодного пива.

Надоело… Который день одно и то же.

– Лучники – на фланги! – вопил, приплясывая, Юрик. – На фланги, я сказал! Ты, кривой, тебе говорю, где у тебя фланг? Ышари найза!.. Блин, не левый фланг, а правый! Который к тебе ближе, туда и беги, понял, здай кышун? Сулле юккаги шари! Куда попер, образина, ты лучник, что ли?.. Фаланга, бегом впе-еред!.. Сто-оп! Ты куда вылез, бестолочь, щель сделал? Арви ухара ахут, беги так, чтобы щит щита касался, ферштейн? Спринтер хренов! Стоп, я сказал!.. Все назад!.. Вы кто, армия, блин, или стадо? Назад, сказано, на исходную! Все сначала!.. Р-равняйсь!

Вторая попытка принесла еще меньше успеха – фаланга развалилась, не успев даже перейти на бег, и в получившейся неразберихе некий зазевавшийся юнец из второго ряда подколол впереди идущего копьем пониже спины, за что заработал от подколотого здоровенную плюху. Началась свара. Иные, побросав копья, уже поплевывали в кулаки. Лишь бешеная ругань Юрика и, несомненно, авторитет молчаливо присутствующего Витюни удержали рать от кулачной усобицы.

– Козлы! – прокомментировал Юрик, объявив перерыв в занятиях и присаживаясь подле Витюни. – Видал? Нет, я с ними сдохну, с кретинами! Казалось бы, чего проще: непосредственно перед столкновением фаланга переходит на бег, увеличивая силу удара, лучники прикрывают фланги – блин, стройно и красиво! Так ведь шиш, толпой бегают. – Он поискал глазами вокруг и, прежде чем Витюня успел ему помешать, схватил кувшин и радостно забулькал.

– Поставь на место, – буркнул Витюня.

– Чего? А, пиво… Жалко тебе, да? Слушай, батыр, ты странный все-таки. Мигнул бы только – тебе десять таких кувшинов вмиг притащат. Скажешь, нет? Одна нога здесь, другая там. Вон как раз пацаны стоят – сбегают, только свистни… – и Юрик вновь присосался к кувшину.

– Сам свисти, – недовольно пробасил Витюня. – Долго мне еще тут сидеть?

Юрик с трудом оторвался от пива. По пробившимся рыжеватым усам и редкой курчавой бородке текло и пенилось.

– Посиди еще… А ты что, батыр, уже домой захотел? В смысле, в землянку? Так ты на нее плюнь. Сколько надо, столько и будешь тут сидеть, понял? У моих ландскнехтов без тебя дисциплина падает.

– У кого, у кого?.. – не понял Витюня.

– У ландскнехтов, – повторил Юрик мудреное слово. – Хотя, конечно, какие они, на хрен, ландскнехты. Так, с миру по нитке, фольксштурм…

Витюня неопределенно промычал.

– Тут местным еще до нас какие-то ровномордые здорово врезали, – продолжал Юрик, облизывая усы. – Ну, сам понимаешь, от войска остались рожки да… что?

– Ножки, – прогудел Витюня.

– Правильно, – похвалил Юрик. – Ну, местный князек, или вождь, его Растаком зовут, он тут самый крутой… короче, мы с ним друг друга поняли. Не числом надо воевать, а… чем?

– Умением.

– Молодец, – восхитился Юрик. – Вообрази себе: у них тут о военном строе вообще никакого понятия, кидаются толпа на толпу… Оружие тоже дрянь, меч от ножа не вдруг отличишь, одни топоры ничего… до щитов и кожаных рубах додумались, а о шлеме, чтоб бестолковку прикрыть, вообще никакого понятия, даже не знают, что это такое… Ну дикие как есть! Вот я их и учу, а ты, значит, присматриваешь и вроде осуществляешь общее… что?

– Что? – заморгал Витюня.

– Общее руководство. Как великий и непобедимый богатырь, словом, наикрутейший авторитет. Теперь понял?

На лбу Витюни собрались крупные тектонические складки.

– Ты сам где служил-то? – спросил он наконец.

– А нигде. – Юрик хихикнул. – Как из политеха ушел, закосил, понимаешь, отсрочку продлили. Хотел поначалу вообще откупиться, да бабок не собрал… Чего я в армии той не видел – дач генеральских не строил? Траву не красил? У дедов в шестерках не ходил?