велось дело о самоубийстве, и при современной занятости милиции никто бы не посетовал, если какие-то формальности не были бы соблюдены. Человек умер, наследственных сложностей не возникает, все чисто. Захотела умереть — умерла. Но как только этот дотошный патологоанатом отыскал в ней цианистый калий и мы получили на руки еще одно нераскрытое убийство, следователь тут же потребовал оперативной работы, которой Шустову совершенно некогда заниматься. И если бы не его отношение к Лидии Кирилловне, он бы взял бюллетень по поводу язвы — сил больше нет. Еще в прошлом году собирался поступать в Академию МВД, все возможности были. А в этом году сказали — жди, голубчик, жди. Может — год, а может — два, пока не разгребешь авгиевы конюшни. А ведь древние сказочники — хитрый народ. Рассказали, как Геркулес чистил эти конюшни, не прилагая к тому никаких особых усилий. Но хоть кто-нибудь задал себе вопрос, а что делали дальше обитатели этой конюшни, когда Геркулес уехал на свои другие подвиги? А они продолжали гадить под себя, пока не заполнили конюшни навозом по уши, да вот только Геркулес снова не приедет. Поняли аналогию, Лидия Кирилловна? Отлично поняла. И во сколько мне к вам прийти, господин сыщик? Если не хотите со мной пообедать… У меня в три поездка в управление. В два часа, вас устроит?

В маленькой комнате было тесно, потому что на стуле перед столом Инны Соколовской сидела наглого и грозного вида девушка, каждое второе слово ее было матерным. Шустов был зол и сказал Инне:

— Может, вам в КПЗ пойти поговорить?

— Помолчи, падла, — огрызнулась девица.

— Я не могу так работать.

— Товарищ Дзержинский учил нас, — неожиданно возразила Инна, — не давать воли дешевым сиюминутным эмоциям, потому что нам приходится разгребать авгиеву конюшню капитализма.

— Опять авгиеву конюшню! — воскликнул Шустов, но Соколовская, конечно же, не поняла, что имел в виду ее коллега.

— Мы заканчиваем, — уже более миролюбиво сказала Соколовская и велела своей жертве снизить голос на полтона, причем так грозно, что девица стала говорить полушепотом.

— Давайте еще раз пройдемся по вашим показаниям, — предложил Шустов. — Ведь любая деталь теперь может приобрести иное звучание. Пока все думали, что в этом деле участвовал один человек, мы и вели себя соответственно.

— Кто один?

— Пострадавшая, кто же еще? Алена Флотская. А теперь у нас есть и убийца.

— Это тоже ваше предположение. И только.

— Лида, — убедительно произнес лейтенант, забыв произнести отчество свидетельницы. Следовало поставить его на место, но как? — Лида, я сейчас исхожу из презумпции, что он был. Но если мы выясним, что в упаковки со снотворным в качестве бесплатного приложения вкладывается цианистый калий, тогда все претензии будут к аптеке. Я ясно выразился?

Ой, да ты кокетка! Или это называется кокет? Не надо соблазнять меня, лейтенант, я в десять раз тебя старше, я старая мудрая змея, у меня муж в Каире совершает невиданные открытия в области коптского искусства. А впрочем, есть что-то приятное, когда на тебя так смотрит восторженными глазами молодой лейтенант Шустов.

Они вместе с лейтенантом еще раз прошлись по всей ситуации, начиная со встречи в электричке, обсудили ее визит к Татьяне, закончив воспоминания тем, как Соня выскочила с адресом в руке и спасла Лидочку от усатого бандита.

— Вы что же, допускаете, что Соня — лучшая и единственная подруга Алены, могла встать ночью, добежать до шоссе, схватить там попутку, доехать до Васильевской, разбудить подругу, уговорить ее скорее покончить с собой, отравить, вернуться обратно на дачу и с ранней электричкой снова уехать в Москву? Очень сложно.

— Очень сложно, — согласился Шустов.

— Да я твоего Семенова в рот!.. — воскликнула вдруг девица за соседним столом, Лидочка даже обернулась — они сидели с девицей спинами друг к дружке.

Лидочка перевела дух, Шустов постарался не улыбаться.

— Продолжим наши рассуждения, — произнес он. — Получается все же, что Софья Пищик совершить убийство не могла.

— И Татьяна Флотская не могла.

— При условии, что они не находились в сговоре.

— Андрей Львович, одумайтесь!

Проходя, девица толкнула стул, на котором сидела Лидочка. Он мешал ей пройти как королеве. Инна сказала:

— А что поделаешь, с таким материалом нам приходится работать!

Как будто Шустов был виноват в том, что ему достался другой материал.

— Значит, у нас с вами появляются другие кандидатуры, — подытожил Шустов.

— Не у нас с вами, а только у вас, Андрей Львович, — сделала ему выговор Инна Соколовская. — А я пошла обедать. Вернусь через час.

Инна двинулась к выходу и в дверях столкнулась с высоким бледным седым мужчиной в хорошем, но не новом пальто, с рюкзаком в одной руке, пыжиковой шапкой — в другой.

— Могу я видеть Андрея Львовича Шустова? — спросил он.

— Что еще такое? — спросил лейтенант.

— Вы меня вызывали. Я Осетров. Олег Дмитриевич Осетров.

— Подождите в коридоре, я занят, — сухо ответил лейтенант.

— Но вы же меня на четырнадцать часов вызывали. У меня дела, я спешу, сейчас уже половина третьего.

— Я скоро освобожусь, подождите.

— Учтите, — повторил седой мужчина, — я спешу.

Он исчез.

— А вот и главный подозреваемый, — сказала Лидочка. — Чего же вы не сказали, что его вызывали?

— Было бы удивительно, чтобы в этих обстоятельствах я его не вызвал.

— Но у нас с вами все ясно? — спросила Лидочка.

— Лидия Кирилловна, у меня есть соображение, о котором я потом вам скажу, — лейтенант говорил, понизив голос, опасаясь, что его могут услышать в коридоре. — Подождите несколько минут. Я с ним быстренько поговорю, а вы у двери посидите. Потом я вам еще два вопроса задам — и все, расстаемся.

— Какие вопросы?

— В зависимости от результата моей беседы с гражданином Осетровым. Ну подождите, а?

— Ох, что вам будет от Соколовской, если она узнает, что вы так откровенны со свидетелями! А вдруг это я убила Алену?

— Зачем? — совершенно искренне спросил лейтенант. — Ее вы не знали, она бы вас вряд ли пустила ночью к себе. Никаких мотивов не вижу.

— Мотив — шкатулка, которая меня очень интересует. А все возможности у меня были: муж в отъезде, никто меня не контролирует, хоть всю ночь гуляй.

— Кстати, я бы на вашем месте после наступления темноты не гулял, — строго указал милиционер. — Наш район — не самый безопасный.

— Плохо работаете, лейтенант, — отметила Лидочка и поднялась.

— Когда это дело будет раскрыто, — ответил Шустов, — вы сами признаете, что мы работаем профессионально.

Интересно, подумала Лидочка, выходя из кабинета, какая у него биография, что кончал, как живет, — он же для нее теперь стал не просто