– А-а-а… – голова Абдул-Керима, встретив одну из таких, дернулась вправо, потом влево, отбрасывая в противоположную сторону пригоршню кровавого месива, и с мертвым стуком ударилась лбом о верхний край руля. Копаев видел, как от удара сломалась переносица боевика и из ноздрей его, побелевших от раздвинувшихся хрящей, хлынула кровь.

– Нам сегодня везет, Руслан, – заметил Антон.

– Ш-шакалы!.. – всхрипел от горя, чуть дернув головой и гранатой, Бараев.

– Ну, ну, ну… – успокоил его опер, чуть вытягивая из раны лезвие и трогая чужую шею свободным пальцем, чтобы убедиться в отсутствии хлынувшего из сонной артерии водопада крови. – Будем жить дальше.

Стрельба на улице не прекращалась ни на секунду.

В кармане Антона сыграла мелодию телефонная трубка.

Он выдернул телефон и посмотрел на экран.

– Я слушаю вас, товарищ полковник!

– Плохо слышно, Антон! – кричал в трубку Быков. – Шумы в эфире!

– Да это не шумы, это стрельба. У вас что-то срочное?

– Вот черт… – выдавил Быков. – На всякий случай: во дворе дома известного тебе фигуранта нашли тела Занкиева и Мошкова.

– Это лжеследователя, что ли? – оцепенел Копаев. – Вместе с управляющим «Потсдама»? А судьи Харлампиева рядом с ними не было?

– Их закопали в одной яме. Соседка из дома, совмещенного с землей, где нашли тела, заметила, как стая бродячих собак дружно роет котлован. Там что, на самом деле стреляют?

– На самом деле.

– Тела в яме были присыпаны таким образом, чтобы в ней в последующем уместился еще один труп.

– Наверное, Харлампиева, – предположил не хотевший простить судейской бессовестности Копаев.

– Или Колмацкого, – сказал Быков. – Его, кстати, нигде не могут найти.

– Я понял, – засуетился Антон, замечая, что бог войны Марс стал покровительствовать войскам специального назначения. – До связи. У меня тут масть пошла.

– Нехорошая ситуация, – вздохнув, сказал Антон. Руки его уже занемели, и он уже не сводил глаз с гранаты. Одно дело держать на весу бритвенное лезвие, и совершенно другое – шестисотграммовую гранату. – Нам бы сдаться, а, Бараев? Руки у обоих устали.

– Я сейчас разожму руку, пес, и все закончится, – пообещал чеченец. – Не волнуйся.

– Почему же не разжимаешь?

– Хочу посмотреть перед уходом, кого из своих людей в рай допускать, а кого резать.

– Не круто? – удивился Копаев. – У вас у врат что, уголовники дежурят? А Магомеда-то Хаджи мы взяли в Москве, Бараев. Сдал всех вас с потрохами.

– Ты лжешь, пес!..

– Говорит, – невозмутимо продолжал опер, – хотел, как Шамиль: повыдрепываться для вида, а после – на службу государеву. Стал бы губернатором, говорит, пересадил бы всю эту скверну. Железом каленым выжег. Это про вас, шестерок.

Бараев хищно осклабился. Посмотрел на кулак свой, побелевший от напряжения, за окно, где СОБР вязал пленных и собирал раненых, и сплюнул себе под ноги.

– Не мы, так другие придут… Вы здесь пассажиры временные.

Антон хотел спросить: «Где это – здесь?», но этого не понадобилось.

– Это земля Аллаха. Если Магомед-Хаджи шакалом оказался, будет другой. Если ты врешь, собака, то ждать недолго.

Его опустошенный взгляд капитан успел поймать за мгновение до крика Бараева и с силой провел лезвием по его шее…

Иного пути у него не было. Ему не нужен был сейчас решительный жест, разжимающий пальцы, сдавливающие чеку. Сев в машину, Абдул-Керим предусмотрительно защелкнул центральный замок, и за три-четыре секунды, пока горит пороховой столбик во взрывателе, дотянуться до панели, нажать на кнопку, распахнуть дверь и вывалиться из джипа Копаев не успел бы при всем желании. Даже при желании выжить.

За мгновение до крика «Аллах акбар!» Антону нужно было внутреннее расслабление Бараева. Достичь его он мог только одним способом.

Понимая, что теряет важного свидетеля, он рассек авторитету артерию и заставил его вздрогнуть всем телом…

С таким звуком тонкий нож шелестит, разваливая кожуру дыни.

Кисть не разжалась, а просто ослабла. Этого мгновения оперу хватило, чтобы упасть ниц, на колени бандита и, обливаемому его горячей кровью, схватить зубами взрыватель гранаты.

Хватать ее рукой было поздно, да и рука та, занемевшая от получасового напряжения, уже не слушалась. Он просто выбил бы гранату непослушной кистью. Та закатилась бы под сиденье. И тогда оставалось бы уповать лишь на то, что без ног, если повезет, жить тоже можно.

А теперь повезет, если чека окажется на зубах.

Не повезет, если меж них… Рулетка, которую закрутили «пиковый» вор и екатеринбургский коп…

– Посмотрите под сиденьями кольцо, – попросил Антон спецов, отшатнувшихся от него в тот момент, когда он, залитый кровью с ног до головы, вышел из джипа с гранатой в руке. – Впрочем, пошло оно к черту…

Сделав короткий разбег, он зашвырнул «лимонку» в окно третьего этажа цеха.

– Спятил, что ли?! – взревел один из собровцев. Рука его была уже перевязана, и после всего произошедшего ему явно не хотелось потратить на себя еще несколько метров бинта.

– Заткнись, – миролюбиво буркнул Копаев и прошел к Тоцкому.

– Иначе никак нельзя было? – спросил тот, вглядываясь в отвисшую нижнюю губу чеченского авторитета, с которой свисала застывшая струйка крови.

– Он гранату вынул, когда штурм начался, – Антон оттирался как мог от крови. – А я ему «мойку» под кадык. Так и сидели сорок минут, как два пидора на лавочке у Патриарших прудов.

– Есть толк? – робко бросил Тоцкий, помогая ему снять куртку. – Помимо разгрома бандформирования, разумеется…

– Толк? Толк есть.

Копаев подошел к джипу и потянул на себя ручку. Из дверцы, вывалившись, как мешок картошки, повис Бараев. И тут же из его карманов посыпались: записная книжка, мелочь, сотовый телефон и новая карточная колода. Антон поднял ее, распечатал и жестом матерого каталы размешал карты одной рукой. Собрал в гармошку, протрещал ими в руке и, не глядя, выбросил из колоды одну. Она упала «рубашкой» вверх, и Тоцкий наклонился, чтобы ее поднять.

– Говорила бабка: «мусор» – не прокладка, – выдавил Антон и бросил колоду на землю. – Забери телефон и книжку. И брось карту к колоде. А то сейчас люди приедут, изымут, пересчитают и начнут выяснять, где тридцать шестая. Вот так и появляются румынские версии.

Тоцкий уставился на картинку удивленным взглядом.

– Ты посмотри… Точно. Пиковый.

* * *

Бараев сказал: «Мы скоро будем здесь». Он сказал, что эта земля – их. Хотя никогда она их не была. Он сказал, что если Магомед-Хаджи шакал, то вместо него придет другой. И клялся перед тем, как разжать руку, что они утопят все от гор до северных морей в крови.