Ричи легко вызывал к себе симпатию, а Кэл был совершенно неотразим — не влюбиться в него было невозможно.

Не сводя глаз с лица Линды, Кэл присел на кровать.

— Ну, как все прошло?

— Ты хочешь сказать, что комната не прослушивалась?

На мгновение его лицо потемнело, затем он покаянно произнес:

— Наверное, я это заслужил. И все же?

— Я сделала, как ты просил, сказала Ричи, что не хочу за него замуж, — с легким вздохом отозвалась Линда.

— И что?

— Он явно почувствовал облегчение.

Кэл кивнул.

— Вернувшись домой и обнаружив, что ты здесь, он был явно растерян. Признался, что вел себя нечестно по отношению и к тебе, и к Диане, и, хотя он слишком джентльмен, чтобы сказать об этом прямо, было видно, что он жалеет о своем предложении… А как ты?

— А что я?

— Ты плачешь. — Кэл коснулся пальцем ее влажной щеки.

— Я рада, что Ричи не огорчился, — покачала головой Линда. — Остается надеяться, что все обойдется и Диана простит его.

— Насколько я понял, ты посоветовала ему немедленно ехать к ней?

— Да. Я правильно поступила? — Впервые в жизни Линда сомневалась в том, что дала правильный совет.

— Уверен в этом, — заверил ее Кэл. — Диане необходимо знать, как обстоят дела, а Ричи не отличается решительностью. Задержка ни одному из них не пойдет на пользу.

Он приложил руку к щеке Линды и провел пальцем по линии губ.

— Теперь, когда ты знаешь, что по этому поводу не стоит беспокоиться, может, передумаешь и останешься?

— Хану может надоесть меня охранять. — В голосе Линды слышалась обида.

— Даю тебе слово, это больше не повторится, — ровным тоном отозвался Кэл. — Он будет с тобой только тогда, когда ты сама этого захочешь.

Линда закусила губу.

— Тебе ведь нравится в Лорриморе, правда? — тихо спросил Кэл.

— Да, — еле слышно прошептала девушка.

— Тогда оставайся. У нас с тобой сложатся совершенно особенные отношения, я верю в это. — Увидев, что Линда колеблется, Кэл понизил голос почти до шепота и настойчиво произнес: — Может, хватит бороться с собой? Скажи «да».

Как легко было сказать «да»! Кэл был прекрасным любовником. Они могли бы быть счастливы… Но не стоит себя обманывать. Без его любви она никогда не будет по-настоящему счастлива. А когда она ему надоест, а это неизбежно при такого рода отношениях, он просто отбросит ее, как ненужную вещь. И она останется с выжженной душой, без всякой надежды на будущее. Подняв голову, Линда твердо сказала:

— Я не хочу быть твоей любовницей.

Кэл взял ее лицо в ладони. Серые глаза пристально вглядывались в зеленые.

— Ты не можешь отрицать, что хочешь меня, и сама же призналась, что подцепила Ричи, думая, что он — это я. Что же тебе нужно, Линда? Я дам тебе все, что ты захочешь. Я богат…

Если бы он любил ее, ей было бы все равно, богат он или беден!

— Назови свою цену.

Линда вскинула голову и ледяным тоном заявила:

— Я не продаюсь. А даже если бы и продавалась, то, как я тебе уже сказала, у тебя не хватило бы денег, чтобы купить меня.

На мгновение на лице Кэла промелькнула ярость, а потом он мягко сказал:

— А мне кажется, я знаю, чем тебя купить. Что, если я предложу тебе выйти за меня замуж?

— Замуж? — эхом откликнулась Линда.

— Ты ведь этого добиваешься, верно? — насмешливо спросил Кэл.

Линда почувствовала себя так, словно на нее вылили ушат холодной воды.

— Нет, ты ошибаешься.

И впервые за время их знакомства увидела изумление и недоумение на лице Кэла.

— Тогда чего же ты хочешь? — хмуро спросил он.

— Я хочу уехать из Лорримора завтра утром, — заявила Линда и, увидев, как на лице Кэла появилось знакомое решительное выражение, поспешно добавила: — Я уже поговорила с Ричи, так что у тебя нет никаких оснований меня здесь держать.

— У меня есть очень веские основания. — Кэл снова присел на край кровати. — Прежде, чем ты куда-нибудь соберешься, нам надо поговорить. Я хочу знать истинную цель твоего приезда в Лорримор.

Он был слишком близко. Линда ощущала его дыхание, тепло его тела и с трудом удерживалась, чтобы не дотронуться до него.

— Давай лучше оставим это, — судорожно сглотнув, произнесла она. — Нет смысла продолжать разговор. Это ничего не изменит для нас обоих.

— Очень даже изменит, — решительно заявил Кэл, не сводя глаз с ее опущенных ресниц. — Хочешь, я начну с самого начала?

Едва заметным движением руки Линда дала понять, что сдается.

— Когда Райан доложил, как ты подцепила Ричи, я решил, что от тебя будет легко откупиться. Однако позже мне стало ясно: ты подстроила встречу с Ричи, думая, что он — это я, ты его не любила и тебе были нужны не только деньги. Я решил, что тебе нужно было проникнуть в замок, а потом либо остаться здесь его любовницей, либо выйти замуж за кого-нибудь из нашей семьи. Табакерка с гербом Лорриморов на крышке навела меня на мысль о том, что все не так просто…

— Так ты все же видел табакерку? Когда я поняла, что ты обыскивал мои вещи… — Линда запнулась.

— А ты рассчитывала, что я ее не найду? Мне очень жаль, но проверка была необходима. — В лице Кэла не было сожаления, лишь упрямство. — Несмотря на твою дерзкую ложь, я знал, что невозможно найти часовню без каких-либо предварительных указаний на то, где ее искать. Так что все указывало на твою связь с нашей семьей. Хотя я знал, что твой дед был примерно ровесником моего, да и его английское происхождение вписывалось в схему, я все же не сразу догадался — по двум причинам. Во-первых, фамилия Саммнер…

— А ты поверил, что это моя настоящая фамилия? Или и это проверил? — с горечью спросила Линда.

Мрачное выражение лица Кэла подтвердило ее догадку. Однако после мгновенной паузы он продолжал:

— Но я был твердо убежден, что Генри погиб на войне. Твоя реакция на запись в Библии убедила меня, что это не так. А остальное домыслить было нетрудно. Ты знала, что моего деда звали Элберт, что он был младшим братом, к тому же спросила, как он унаследовал Лорримор. — На лице Кэла мелькнуло отвращение к самому себе. — Я должен был сообразить раньше. Подумаешь, не та фамилия. Ее ведь можно изменить…

— Или стереть, — с горечью заметила Линда.

— Объясни, что ты хотела сказать этой загадочной фразой, — нахмурился Кэл.

— Когда я рассматривала генеалогическое древо Лорриморов — то, что в старой библиотеке, — я обнаружила, у Джона и Абигайль был только один сын — Элберт, родившийся в 1894 году. Имя дедушки было стерто.