– Рад за тебя, – искренне сказал Бондарь. – Надеюсь, ты получил, что хотел, и угомонишься хотя бы на пару дней?

– Все не так просто, – погрустнел Костя. – Дать-то она мне дала, но как!

– А что, появились какие-то новшества?

– Какие могут быть новшества… Все давно придумано и перепробовано. Практика показывает, что женщину можно иметь только двумя способами: либо в туловище, либо в голову, все остальное – суета и томление духа.

– Пора закругляться, – строго сказал Бондарь, постукивая пальцем по циферблату часов. – Кончай трепаться.

– Вот! – горестно воскликнул Костя. – Она тоже приговаривала: кончай, кончай, но только не в меня, только не в меня… А куда? – я ее спрашиваю. Может, соседку позовем? Какие, спрашиваю, будут предложения? Она мне: ой, не знаю, куда хочешь кончай, а в меня не надо. Вот и пришлось… – Фраза оборвалась на середине, а следующая сопровождалась удрученным покачиванием головы. – Лучше вообще никак, чем через пень-колоду. Ох уж эти бабы. Казалось бы, все с ними ясно, ничем, кроме комплекции и масти, друг от друга не отличаются, ан нет, у каждой свой сдвиг по фазе.

– Если мужчина полагает, что он разбирается в женщинах, – произнес Бондарь, – то он как раз ни черта в них не смыслит. Начинает понимать женщин лишь тот, кто готов признать, что ни черта о них не знает.

– Заколдованный круг получается, – вздохнул Костя.

– Скажу больше. Связавшись с женщиной, ты должен выбирать: либо любить ее, либо знать всю ее подноготную. Зная правду, по-настоящему не полюбишь. Любя, не узнаешь.

– Тогда уж лучше любить.

– А это, – усмехнулся Бондарь, – второй замкнутый круг. Оба образуют ленту Мёбиуса.

– Что за хренотень?

– Петля в виде восьмерки. Скользишь по ней всю жизнь, сверху вниз, снаружи на изнанку, туда-сюда, туда-сюда…

– А ведь выходит, что так оно и есть… Ни любви, ни правды, одна сплошная туфта.

Подавленный осознанием мрачной действительности, Костя выбрался из машины и понуро побрел к калитке в покосившемся заборе. Прежде чем войти во двор, он обернулся и спросил взглядом: номер дома запомнил?

Утвердительно кивнув, Бондарь покатил прочь. Прямиком к женщине, которая представлялась ему загадочнее и коварнее, чем все те, с кем он имел счастье или несчастье знаться до сих пор.

Бондарь остановил «БМВ» неподалеку от того места, где прошлой ночью произошла перестрелка с неизвестными. Труп, разумеется, убрали, пропитавшуюся кровью землю присыпали песком, и теперь ничто не напоминало о вчерашнем. Беззаботно попискивали носящиеся над крышами ласточки. Из открытых окон доносилась песня с назойливым рефреном «Ай-яй-яй, ты меня не забывай». Неподалеку от перекрестка ватага мальчишек соревновалась в меткости, поочередно метая длинные рейки в установленную на кирпич консервную банку. Мимо Бондаря прошаркали две старухи, одетые во все черное и пыльное. Их косые взгляды, брошенные на иномарку, были преисполнены застарелой ненавистью ко всему яркому и блестящему.

Приблизившись к калитке с двумя змееподобными двойками, старательно выведенными белой масляной краской, Бондарь отыскал взглядом вмурованный в стену звонок и решительно нажал кнопку. Было ровно двадцать минут восьмого. В 19.22 он докурил сигарету и совершил пятую по счету попытку, оказавшуюся удачной.

В распахнувшееся на втором этаже окно выглянула Ариана и подалась вперед, пытаясь разглядеть, кто ее побеспокоил. Сообразив, что девушке видна лишь его макушка, маячащая за высокой калиткой, Бондарь вытащил из кармана купальник и помахал им над головой.

– Пропуск! – провозгласил он, стараясь не слишком повышать голос, чтобы не привлечь к себе внимание мальчишек на перекрестке.

Роль, которую он был вынужден играть, внушала ему сильнейшее отвращение. Судя по голосу Арианы, она тоже не испытывала особого восторга от появления у своих ворот московского повесы.

– А, это ты, Женя, – отозвалась она.

– Собственной персоной, – подтвердил Бондарь, запихивая смятый купальник обратно.

– Который час?

– Почти половина восьмого.

– Ты явился слишком рано. – Это было произнесено если не враждебным, то и не гостеприимным тоном.

– Лучше рано, чем никогда, – переиначил Бондарь известную поговорку, которая не казалась ему правильной.

– Лучше все-таки вовремя, – возразила Ариана. – Между прочим, я принимаю ванну.

Ее волосы и в самом деле были мокрыми, а наспех наброшенный халат она целомудренно придерживала на груди. Как любая красивая женщина, она была убеждена, что всем мужчинам без исключения не терпится узнать, что кроется под ее одеждой. Наивное заблуждение. Бондаря больше всего интересовало, что происходит в ее свежевымытой голове.

– Ты купайся, я подожду, – сказал он, пожимая плечами. – Чем дольше, тем лучше. Люблю опрятных девушек, водится за мной такая слабость.

– Слабость? – фыркнула Ариана. – Лично я ценю в мужчинах только силу.

– После такого заявления вся местная пацанва помчится записываться в спортивные секции, – предположил Бондарь, кивнув в сторону мальчишек на перекрестке.

Прервав игру, они пялились на Ариану в окошке с таким зачарованным видом, словно надеялись, что она порадует их сеансом стриптиза. Ей это активно не понравилось.

– Погоди, сейчас я кину тебе ключи… – Скрывшись на мгновение, Ариана вновь возникла в оконном проеме и занесла руку над головой. – Лови!

Бондарь, проследивший за ее броском, отметил, что она необычайно проворна для ресторанной певички. Полы ее халата так и не разошлись в стороны, зато связка ключей благополучно перелетела через ограду и звонко шлепнулась на дорогу. Подобрав нужный ключ, Бондарь подмигнул разочарованным мальчишкам, отпер калитку и вошел во двор.

Судя по обилию сорняков, огородные грядки давно не пропалывались. Не собранные с деревьев вишни сгнили, а поспевшие яблоки были кривобокими и червивыми. В доме не было настоящего хозяина. Поселившаяся тут компания разбиралась в садоводстве еще хуже, чем в музыке.

Поднявшись на крыльцо, Бондарь немного повозился со связкой ключей и открыл дверь. На ее внутренней стороне красовался прочный засов, кроме того, она была усилена стальным листом. Осмотрев головки винтов, Бондарь определил, что их вкрутили совсем недавно.

– Поднимайся, – долетел до него голос Арианы.

Выгадывая лишние секунды для того, чтобы хорошенько осмотреться, он не поленился задать достаточно бестолковый вопрос:

– Ты где?

– Наверху, где же еще, – прозвучало со второго этажа.

– Лечу к тебе на крыльях любви, радость моя, – пробормотал Бондарь с выражением лица, абсолютно не соответствующим сказанному. Это было лицо разведчика, вступившего на вражескую территорию. Разведчика, твердо знающего, что в его профессии возможны исключительно неприятные сюрпризы.