Влад домчал меня до пирамиды примерно за час, при этом ни разу не остановился отдохнуть. И этот час, проведенный у него на руках, показался мне самым чудесным в моей жизни. Я прижималась к нему, слышала, как стучит его сердце, как ритмично двигается тело, как убыстряется дыхание. Я слилась с ним в одно существо, и это вызывало всплески счастья, какой-то эйфории. Когда он опустил меня на землю, мои ноги подкосились. Влад подхватил меня и с тревогой заглянул в глаза.

– Все хорошо, – прошептала я, обмякая в его объятиях. – Немного голова закружилась, сейчас приду в себя.

Влад осторожно опустил меня в траву и уселся рядом. Я глубоко вздохнула несколько раз, он держал меня за руку. Его пальцы были горячими.

– Твоя рана! – испуганно произнесла я, заметив, что место ранения начало немного кровоточить. – Тебе больно?

– Нет, нет, не волнуйся! – торопливо ответил он и встал.

Найдя лист подорожника, прижал его к ране, затем подал мне руку. Я уцепилась и поднялась с земли.

– Пошли? – спросил Влад и кивнул в сторону торчащей между деревьями верхушки пирамиды.

– Пошли, – повторила я, чувствуя, как поднимается волнение.

Я не знала, как встретит нас хранитель. Хотя Велеслава обещала, что предупредит его о моем приходе.

Когда мы приблизились к пирамиде, он уже стоял на пороге. Правда, вид его мне не понравился. Лицо Венцеслава выражало глубокую задумчивость, брови хмурились. Мы поздоровались. Он кивнул, но приглашать нас внутрь не спешил. Я растерялась от такого приема и не знала, что говорить. Влад держал мои пальцы. Он сжал их, и я глянула на него.

– У Лили возникло немало вопросов, – сказал Влад в этот момент и снова сильно сжал мои пальцы.

– Да, это так, – торопливо подтвердила я.

– Я вижу, у тебя рана, – сухо произнес Венцеслав. – Удивлен, что ты сразу не пришел ко мне, а предпочел лечиться самостоятельно. Огнестрельные ранения очень коварны и могут воспалиться.

– Мне не хотелось пользоваться силой Жемчужины по такому пустяковому делу. Ведь пуля прошла насквозь, – ответил Влад. – Велеслава продезинфицировала и наложила мне повязку.

– Но рана снова кровоточит, – заметил он. – Пошли!

И Венцеслав наконец посторонился и открыл нам путь внутрь хранилища. Я робко последовала за ними. Я хорошо помнила это место, и с прошлого лета здесь ничего не изменилось. Все те же деревянные стены, сходящиеся в одной точке наверху, тот же квадратный люк посередине. Я вспомнила, с каким изумлением впервые увидела этот странный дом и с какой поспешностью уехала отсюда. Кто бы мог подумать, что я снова окажусь здесь! Венцеслав подошел к люку и открыл крышку. Он начал спускаться вниз, но потом остановился и неуверенно посмотрел на меня.

– Мы побудем наверху, – сказал Влад.

Венцеслав замер. Он явно не знал, на что решиться. Но я сама не стремилась внутрь хранилища. Мне, конечно, хотелось увидеть священную реликвию славов, но важнее было поговорить с хранителем и задать ему вполне определенные вопросы.

– Тебе необходима помощь, – ответил после паузы Венцеслав, – а Лиля наверняка мечтает увидеть Жемчужину, ведь именно она спасла ей жизнь.

– Если бы не Влад, то мне никто не помог бы, – тихо заметила я. – Но вы правы: я действительно хотела бы увидеть вашу реликвию.

Венцеслав кивнул и скрылся в люке. За ним последовал Влад. Он снизу подал мне руку.

Я заглянула внутрь, увидела широкие ступени и начала спускаться.

Подвал оказался довольно глубоким. Сойдя с последней ступени, я оказалась в довольно большом и пустом помещении. Только вдоль стен находились какие-то сундуки. Освещение было слабым. Его давали три полукруглых матовых светильника на стенах, в которых явно трепетало пламя свечей. Венцеслав уже спустился и двинулся куда-то в угол. Мы оказались возле массивной двери. Он распахнул ее створки. Розовато-золотистый свет, заполняющий помещение, показался мне приятным, но я не могла понять, откуда он идет.

– Жемчужина радуется тебе, – сказал Венцеслав. – Хороший знак!

– Радуется? – удивилась я.

Он взял меня под локоть и повел к середине помещения. И только тут я увидела низкий каменный постамент. Он был туманно-розоватым. Я подумала, что это розовый кварц. С его поверхности во все стороны исходили лучи. И чем ближе мы подходили, тем ярче они становились.

– Жемчужина говорит, что рада твоему появлению, – пояснил Венцеслав. – Поэтому она так красиво светится. Бывает, при некоторых посетителях она остается черной.

Я склонилась над постаментом. На каменной искусно выточенной звериной лапе лежала Багровая Жемчужина. Она была не такой большой, как я ожидала, к тому же черной. От ее блестящей поверхности исходили лучи.

– Какая она красивая! – прошептала я.

Венцеслав поклонился постаменту и осторожно снял Жемчужину. Влад протянул поврежденную руку. Я смотрела с замиранием сердца. Все заняло пару минут. Венцеслав просто положил Жемчужину на ранку и покатал ее по ней. Влад явно испытывал в этот момент боль. Я видела, как он морщился, хотя старался не подавать виду. Вдруг Жемчужина ярко засияла чистым розовым светом, и будто лучи утренней зари заполнили весь подвал. Венцеслав снял реликвию с руки Влада, и я с изумлением увидела, что от раны не осталось и следа. Кожа была здоровой и гладкой.

– Благодарю тебя, Жемчужина! – с чувством произнес Влад и низко поклонился.

Он потирал место раны и улыбался.

– Чешется немного, – сообщил он.

Венцеслав не спешил укладывать реликвию обратно на постамент. Она переливалась в его ладони розовато-золотистым.

– Жемчужина очень благожелательно к вам настроена, – прошептал он и поднес ладонь к моему лицу.

Я не шелохнулась и даже начала сдерживать дыхание. Золотистый свет облил меня с ног до головы. Я ощутила необычайный всплеск энергии, словно живительный поток вошел в меня. И неожиданно осознала, что передо мной живое существо. И видимо, поэтому и начала говорить с ней:

– Жемчужина, благодарю тебя за спасение моей жизни! Но кто я теперь? Осталась ли я человеком?

Она окрасилась в яркий малиновый цвет, а потом погасла. Венцеслав аккуратно уложил ее на каменную лапу. Его лицо выглядело задумчивым. Он молча отправился к выходу. Мы последовали за ним. Выбравшись из пирамиды, Венцеслав уселся на траву и жестом пригласил нас присоединяться.

– Что имела в виду Жемчужина, когда в ответ на мой вопрос поменяла окраску? – торопливо спросила я, глядя в упор на Венцеслава.

Он лишь пожал плечами, хотя мне показалось, он знает «язык» реликвии.

– Ты успокойся, – ласково проговорил он. – Если Жемчужина переливается розовато-золотисто-красными тонами, это значит, что все хорошо. Вот если бы она выбросила густой фиолетовый цвет или угольно-черный, тогда жди беды.