– Можно мне проверить свою догадку? Полагаю, у тебя остались копии?

– Да. Нет.

Я плохо помню, как вошла в дом и в конце концов распрощалась с Мойниганами-Ричардсами. Когда я осталась одна, воцарилась удивительная тишина. В звонкой пустоте было немного жутко. Я не знала, что думать. Я больше не радовалась тому, что избавилась от пленок, что нашелся способ закончить фильм. Но и грустно мне не было. У меня внутри что-то освободилось. Появилось новое место для чего-то важного, манящего, и я почувствовала тоску по этому неизведанному.

На кухне я написала записку и наклеила ее на входную дверь. «Уходите. Большое спасибо!»

Я медленно поднялась к себе, прокладывая путь наощупь. Открывая свою дверь, я, наверное, на что-то надеялась, однако явно не на то, что увидела.

На кровати лежал Бэррингер. Кто ему позволил? Улегся поверх покрывала, в одежде, но без обуви. Мне захотелось спросить, как ему удалось приехать раньше… Ладно, неважно. Я села на краешек кровати, и Бэррингер положил руку мне на спину. Мы молчали. Мое сердце билось, как бешеное, и я боялась, что он это почувствовал, потому и пытается поддержать.

Потом я разулась, поставила босоножки рядом с его туфлями, распустила волосы. Встала, закрыла дверь. Вернулась и легла рядом. Все это время Бэррингер наблюдал за мной, по крайней мере, в темноте я видела, что он моргает. Теперь мы лежали бок о бок. Плечо к плечу, бедро к бедру, ступня к больной ступне.

– Еще болит?

– Немного.

Он повернулся ко мне и устроился поудобней, опираясь на локоть, видно, приготовился слушать.

– Я все сегодня испортила, – повинилась я.

– Нет, Эмми, это было не в твоих силах – ни испортить, ни наладить.

Я хотела спросить, почему на свадьбе не было Селии, но передумала. Я и так знала, что вчера ночью они серьезно поговорили, и он сказал ей, что больше не может с ней встречаться. Я просто знала, что с Селией все кончено. Иначе Бэррингера здесь не было бы. Хоть у него хватало честности, не то что у Джоша и Мэтта.

Он повернул меня к себе спиной и стал расстегивать мне молнию. Его руки были холодные и гладкие, как стекло.

– Нам нужно отдохнуть, – сказал он, обнимая меня за талию.

– А руки?

– Пусть будут.

Я повернулась к нему, чтобы сказать «ладно», и оказалась в его объятиях. Ни он, ни я не отводили взгляда, и уже невозможно было остановиться. Я его поцеловала. Бэррингер прижался сильнее; чувствовалось, что он нервничает – и я забыла про собственный страх. Если бы не это, все могло бы сложиться иначе. Мы могли бы передумать. Остановиться.

Но мы не остановились. Время застыло, все происходило так медленно, как будто мы вместе не в первый раз и можем позволить себе не спешить, чтобы лучше прочувствовать каждую грань близости. В такие моменты что-то древнее, забытое мелькает на секунду, как при вспышке света, – потом закрываешь глаза и отдаешься на волю ощущений.

Наверное, я заснула, потому что когда я открыла глаза, то лежала на кровати одна, раздетая. Бэррингера не было, и я почувствовала себя еще более раздетой. Я медленно встала, и ступню пронзила острая боль. Ах да, порез. Я легла, стиснув зубы. Тут зазвонил телефон. На экране высветилось имя.

ДЖОШ.

Кошмар.

– Ты где? – спросила я.

– Еще в городе, а ты?

– Дома.

– Дома?

Я прокашлялась, не зная, что еще сказать. Я не хотела расспрашивать его о Мерил, узнавать, как все прошло. Я надеялась, он сам все расскажет, когда будет готов. Теперь я могла не опасаться. Все решено.

– Слушай, не знаешь, где Бэррингер? Он не у нас случайно? Ты его не видела?

Я подскочила и прикрылась платьем.

– А почему я должна знать, где Бэррингер? С чего ты решил, что я его видела? Где я его видела?.. – Я понимала, что несу бред, но ничего не могла с собой поделать.

– Эмми, не надо так реагировать…

– Как реагировать? Да я самый покладистый человек на свете! – заявила я и тут же мысленно выругалась: «Покладистый! Можно положиться. О да».

– Ладно, если он появится, скажи, что я его ищу, хорошо? Мы договорились встретиться в полночь, но я немного опоздаю.

Полночь. Мы с Мэттом договорились встретиться в полночь. Я посмотрела на часы. 11:36. Ааа! 11:36! До кафе пятнадцать минут. Если выеду прямо сейчас (придется обойтись без душа), наверное, успею. Я схватила в шкафу первое, что попалось, и начала одеваться.

– Ладно, Джош, мне пора. Увидимся дома, ладно?

Он, кажется, не слышал, потому что спросил:

– Что?

Времени на объяснения не было, и я выключила телефон.

У Вселенной есть свои законы, и некоторые из них я хорошо изучила, потому что мне никак не удавалось их обойти. Например, когда я очень сильно спешила (выйти замуж, приехать на встречу, избавиться от неясности), мне обязательно что-нибудь мешало, все замедлялось, возникала куча препятствий. Стоило мне только понять, как сильно я куда-то хочу, – и я уже не могла попасть туда вовремя.

Типичное препятствие (и по совместительству второй закон Вселенной): моя мама обязательно попытается меня накормить.

Когда я вышла из дому с ключами от машины, на пороге стояли родители. Они уже переоделись после неудавшегося торжества, и отец держал высоченную белую коробку. Его голос послышался откуда-то сзади:

– Ого, когда ты успела вернуться?

– А вы? – ответила я и потрясла больной ногой, придерживаясь за ручку двери. Мама тут же посмотрела вниз, затем перевела взгляд на мой наряд: небесно-голубые пижамные штаны со сверкающими облачками и белая футболка с надписью «Я люблю “Mt. Airy Lodge”» (гостиницу, где мы останавливались лет пятнадцать назад).

– Очаровательно выглядишь, – прокомментировала мама и махнула, чтобы я посторонилась. Отец прошел внутрь, она за ним. – Загляни на кухню, пожалуйста. Нам надо поговорить.

– Мам, я уже опаздываю, – простонала я.

– Значит, придется опоздать немного больше.

Я сорвала с двери свою записку и недовольно поплелась на кухню. Отец поставил коробку на стол и осторожно снял крышку. Торт. Великолепный ананасовый торт в шесть ярусов.

– Не попробовать торт на свадьбе – плохая примета, – сказала мама, усаживаясь напротив меня и убирая челку со лба.

– Так свадьбы не было.

Мама строго посмотрела.

– Ты что, всю жизнь будешь со мной препираться по поводу и без повода?

Отец поцеловал нас обеих в лоб – сначала маму, потом меня, – и пошел наверх.

– Можно я свой кусок съем наверху? – сказал он. – Хочу в душ, часов так на девять.