Он перевел взгляд на Анжелику. Все ее внимание было поглощено книгой. Она даже делала какие-то заметки на полях. Нет, о соблазнении здесь и речи не было.

— Думаю, на сегодня достаточно, — сказал он. — Я выйду. Одевайся.

Анжелика не стала бы утверждать, что была влюблена во Фредди всегда. Всегда — это очень много, сюда входят и полузабытые годы детства. Нет, она точно знала, когда именно родилась ее любовь. Тогда ей было семнадцать лет, а ему — восемнадцать.

Он приехал домой на каникулы после первого года обучения в Крайст-Черч[17], а она осенью собиралась начать учебу в Леди-Маргарет-Холл[18]. Растянувшись на одеяле неподалеку от него — Фредди как раз устроился рисовать на берегу реки Стаур, — она то задавала вопросы относительно Оксфорда, то безжалостно критиковала его работу. Анжелика сама не рисовала, но имела удивительно острый глаз и была чрезвычайно горда тем, что не кто иной, как она объяснила Фредди, что для изображения бликов используют не чисто белый цвет, а более светлый оттенок того цвета, который следовало подчеркнуть.

Анжелика ела персик, бросала камушки в реку и объясняла Фредди, что ему следует добавить синьки в зеленый цвет, если, конечно, он хочет передать глубокую зелень летней листвы. Она не знала, слышал ли он хоть слово из всего ею сказанного, потому что никак не отреагировал, а лишь, зажав в зубах одну кисточку, потянулся за другой.

В этот момент и ударила молния. Анжелика взглянула на юношу, своего старинного друга, словно видела его впервые, и ей страстно захотелось поменяться местами с кисточкой— почувствовать на себе его губы, язык, зубы.

Правда, хотя в их дружеском тандеме она всегда задавала тон и была уверена, что их дружба выдержит все советы и жесткую критику, которой она подвергала его работы, в качестве соблазнительницы она потерпела полный крах.

Фредди не замечал новых платьев и шляпок, которые она надевала только для него, не понимал, что ее попытки научить его танцевать связаны только с одним желанием — облегчить ему возможность поцеловать ее. А когда она начинала восторгаться другим мужчиной с единственной целью — вызвать в нем ревность, он лишь вопросительно смотрел на нее и спрашивал, не тот ли это мужчина, которого она не так давно терпеть не могла.

Конечно, лучше было бы признаться, и открыто заявить, что хочет за него замуж. Но чем более неудачными были ее робкие попытки завоевать сердце Фредди, тем больше ее охватывала робость. А когда она уже почти поверила, что он, похоже, не может испытывать романтическую привязанность к независимой женщине, он встретил великолепную и дерзкую леди Тремейн, которой было глубоко наплевать на любое мнение, кроме ее собственного.

Когда леди Тремейн оставила Фредди, решив воссоединиться с мужем, пришел шанс Анжелики. Он был в смятении. Он был очень уязвим. Ему нужен был кто-то, способный занять место леди Тремейн в его жизни, но, придя к нему, она совершила грубую ошибку — сказала: «Я же тебе говорила», и он недвусмысленно попросил оставить его в покое.

Анжелика оделась. Фредди ждал ее за дверью студии. За четыре года ее отсутствия он растерял детский жирок, который не покидал его даже в возрасте двадцати четырех лет. Конечно, он никогда не будет так идеально сложен, как Пенни, но, тем не менее, Анжелика находила его очень привлекательным.

Впрочем, когда он был значительно толще, она тоже находила его привлекательным.

— Могу я предложить тебе чашку чаю? — спросил он.

— Можешь, — ответила она, — но прежде всего я бы тоже хотела оказать тебе любезность. Фотографии картины готовы?

— Они еще в лаборатории.

— Давай посмотрим.

Студия Фредди размещалась на верхнем этаже, чтобы пользоваться преимуществами дневного освещения. А фотолаборатория находилась этажом ниже и размерами была чуть больше уборной. Внутри горел янтарно-коричневый свет, не оказывающий негативного воздействия на светочувствительные материалы. У одной стены стояли приборы для проявки пленки, к другой был придвинут большой рабочий стол. На полках виднелись бутылочки с химикатами.

— Когда ты устроил здесь лабораторию? — спросила Анжелика. Фредди начал заниматься фотографией после ее отъезда, точнее, после ухода леди Тремейн. Однажды он послал Анжелике свою фотографию, и она бережно хранила ее в своем дневнике.

— Точно не помню. Примерно в то же время, когда твой муж отдал Богу душу.

— Ты тогда прислал мне очень трогательное и теплое письмо.

— Я не знал, что сказать. Ты почти никогда не упоминала о своем муже в письмах.

Фредди обнял ее за талию и слегка подтолкнул вперед. Ей нравилось тепло его руки.

— Это был фиктивный брак, — с большим опозданием оказала она. — Мы с самого начала вели каждый свою жизнь.

— Я беспокоился о тебе, — тихо проговорил Фредди с тем внутренним достоинством, за которое она его так любила. — Еще совсем девчонкой ты говорила, что лучше останешься старой девой, чем женой, которая безразлична мужу.

Да, говорила, но ей не хватило мужества сдержать слово. Когда стало ясно, что Фредди по уши влюблен в другую, она вышла замуж за почти незнакомого мужчину и покинула Англию вместе с ним.

— Со мной все было в порядке, — сказала она резче, чем намеревалась. — Со мной и сейчас все в порядке.

Фредди ничего не ответил, словно не поверил ее заверениям, но не хотел об этом говорить.

Анжелика кашлянула и решительно сказала:

— А теперь покажи мне фотографии.

Фотографии размером четыре на пять дюймов были установлены на сушилке.

— Боже мой! — воскликнула Анжелика, остановившись перед фотографиями крыс. — Разве такое бывает?

Она заколола волосы на затылке, но узел, казалось, вот-вот развалится. Или это Фредди хотелось, чтобы узел развалился, и волосы шелковистой волной рассыпались по плечам? В воздухе стоял резкий запах проявителя и закрепителя, но Фредди стоял очень близко к Анжелике и ощущал тончайший пряный аромат ее туалетной воды.

— Ты бы слышала, как они визжали. Пенни пришлось дать пощечину одной из дам, чтобы остановить истерику.

— Не могу себе представить, чтобы Пенни ударил женщину.

— Уверяю тебя, у него неплохо получилось, — сухо сказал Фредди и сам удивился своему тону. — А вот и фотографии картины.

Анжелика склонилась над отпечатками.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — сказала она. — Я встречала картину, похожую по стилю и исполнению. На ней была женщина-ангел в белом — большие белые крылья, белое платье, белая роза в руке. Мужчина на земле смотрел на нее.