— С ними тоже разговор будет составлен, не беспокойся. Но это не единственный важный нюанс, о котором нам нужно поговорить.

Кабанов дёрнул за витой шнурок, свисающий со стены рядом с его креслом. Мой всё ещё обострённый вампирским Даром слух различил за дверями звяканье колокольчика. Через некоторое время в кабинет вошла секретарь — миловидная женщина лет тридцати в очках и строгой тёмной студенческой форме.

— Амалия, душенька, поищи, пожалуйста, досье на абитуриента Богдана Сибирского. Оформляли на днях.

— Сейчас принесу, Николай Георгиевич.

В ожидании Кабанов прошёлся по кабинету, то и дело поглядывая на часы в углу. Секретарь, впрочем, управилась быстро, и вскоре в руках у ректора была плотная картонная папка, внутри которой, насколько я успел разглядеть, было всего несколько листков.

— Банковских переводом на это имя больше не было?

— Нет, только оплата первого семестра. Вот, квитанция от двадцатого августа…

— Всё верно, — Кабанов кивнул и положил папку на стол. — Я пока оставлю документы у себя. Спасибо, Амалия.

Когда секретарь вышла, он красноречиво посмотрел на меня.

— Понял уже, к чему я клоню? Аскольд успел оплатить только первый семестр. Это самый минимум, по которому я мог гарантировать тебе место на курсе. Но к зиме тебе нужно будет как-то решить этот вопрос.

— То есть обучение в институте сугубо платное?

— Конечно, — Кабанов, кажется, удивился этому вопросу. — Весь вопрос только в том, кто платит. Довольно много студентов обучается за счёт государя, и даже получают стипендию. Но это отдельная тема и, боюсь, тебе об этом уже поздно задумываться. Чтобы получить стипендию сразу после поступления, нужно блестяще сдать экзамены в гимназии и получить соответствующее направление. По поводу твоего среднего образования у нас, увы, вообще никаких сведений.

Я вздохнул. Предстоящая учёба меня изрядно беспокоила. Ну, читать и писать я умею. А вот, к примеру, воспоминания об алгебре, физике, химии и прочих естественных науках были очень расплывчатые. Кто знает, насколько сложной окажется местная программа?

— Сколько? — спросил я.

— Обучение стоит восемьсот рублей в год. В эту сумму входит оплата обмундирования, учебников, места в общежитии. Общежитие, кстати, казарменного типа, имей это в виду. Условия хорошие, но достаточно строгие. Многие предпочитают снимать комнату где-нибудь в городе.

— Я уже заметил, что у вас многое немного… по-военному.

— Это Сибирь, сынок. Ну, или как её в остальном мире зовут — Сайберия. Тут каждый второй — служивый. К тому же Горный институт готовит исключительно прикладных специалистов. Для исследовательских экспедиций, для добывающих партий, для службы в дальних гарнизонах. Дисциплина, смекалка и выдержка в нашей профессии — это всё. Видел ведь девиз института на глыбе с парящим эмберитом?

— Что-то на латыни?

— Mente et malleo! — торжественно произнёс Кабанов, подняв вверх палец. — Умом и молотком. Вот наши главные инструменты познания мира.

Мне почему-то вспомнился другой девиз. «Добрым словом и пистолетом». И если сочетать их, можно добиться куда больше, чем просто добрым словом.

— В общем, осваивайся, Богдан. Учись прилежно, не посрами отца. Если понадобится подтянуть тебя по каким-то предметам… Что-нибудь придумаем. Можно будет организовать репетиторов, за дополнительную плату, правда. Впрочем, думаю, ты справишься. Курс у нас сугубо практический, упор идёт на прикладные знания и навыки. Гуманитарные науки, как ты знаешь, наверное, у нас вообще не в чести. Государь их не приветствует.

— Я, пожалуй, тоже.

— И то верно, — удовлетворённо поддакнул Кабанов. — Вся эта философия, филология и прочие мудрствования — это сплошной рассадник вольнодумства. Смущают неокрепшие умы, а потом к чему это приводит? К феминизму, разврату, либерализму и как итог — взрывам в поездах!

Я кивнул, сдерживая улыбку. Логический ряд, конечно, убойный.

— В общем, я к чему это всё. От геолога-изыскателя в Сайберии требуется не только теория, но и крепость духа и тела. Потому у нас, кстати, и физической культуре в программе особое место отведено. Ну, думаю с этим у тебя проблем не будет. Ты Василевский, и этим всё сказано. А знания — дело наживное. Тем более что главные знания, которые понадобятся там, на востоке, можно получить только у нас.

Я снова кивнул.

— Николай Георгиевич, позвольте ещё один вопрос.

— Да, конечно.

— Раз уж вы видели эту заметку в газетах… Что, если охранка придёт к вам и спросит напрямую? Мне не хотелось бы, чтобы из-за меня у вас были какие-то проблемы.

Кабанова это замечание, кажется, оскорбило. Побагровев, он насупился так, что седые бакенбарды встопорщились, как иглы у ежа.

— Ты за кого меня принимаешь, мальчишка? По-твоему, я сдам ищейкам единственного сына своего друга?

— Я совсем не это имел в виду. Просто…

— Всё, даже обсуждать это не хочу! Если охранка сюда сунется — им в любом случае придётся иметь дело со мной. А за своих студентов я всегда горой. Что касается конкретно тебя… Надеюсь, ты уже уяснил, что фамилией Василевский тебе пока бравировать не стоит. Подождём для начала, чем закончится вся эта история.

Он прошёлся по кабинету, в задумчивости насупив брови и рассуждая вслух.

— О твоем существовании сам Аскольд узнал меньше месяца назад. Кому он успел рассказать, кроме меня… Затрудняюсь предположить. В последние годы он мало с кем общался. Так что шансов, что на тебя выйдут жандармы из Демидова… Думаю, невелики.

— Что ж, будем надеяться.

— Будем надеяться, — повторил Кабанов. — Но мой тебе совет — пока выкинь это из головы. Избегай скандалов. Не шляйся без надобности по городу. Сосредоточься на учёбе. Уже после первого семестра обучения лучшие студенты отбираются для участия в реальных экспедициях на восток. А это не только практика, но и возможность подзаработать. При должном усердии к концу обучения ты сможешь крепко встать на ноги. А там уже можно будет задуматься о том, чтобы заявить о своих правах на наследие Василевского. Со своей стороны я, чем смогу, помогу.

— Спасибо. Я вас не подведу.

— Уж надеюсь. Учти, всё вышесказанное вовсе не означает, что ты будешь на курсе моим любимчиком. Пожалуй, наоборот. Я за тобой буду следить, и спрос с тебя будет особый. А другим студентам о наших взаимоотношениях и вовсе знать не обязательно. Так что в кабинет ко мне без острой надобности не наведывайся.

— Разумеется.

— Всё, пока свободен. Подожди в приёмной, я переговорю с Амалией на твой счёт. Если она сейчас свободна, то займётся тобой лично. И жду на лекции в три часа.

Я коротко поклонился и вышел.

Лекционная аудитория выглядела вполне привычно — большой квадратный зал с трибуной и грифельной доской, перед которой амфитеатром выстроены восходящие ряды парт. Примерно так я её себе и представлял по всплывающим в памяти ассоциациям.