Размотав плед, я надела сорочку и ботинки. Близился вечер. Мы – ну, по крайней мере я – проспали довольно долго. Солнце еще грело, но в тени под деревьями стало прохладно. Я накинула шаль и сунула под мышку свернутый плед Джейми, наверняка пригодится.

Я пошла на зов соек вверх по холму, прочь от поляны. Пара соек гнездилась у Белого ручья, всего лишь пару дней назад я видела, как они вьют гнездо.

Белый ручей находился совсем рядом от места для нового дома, но почему-то именно у этого источника казалось, что вокруг непроходимая глушь. Он брал начало посреди небольшой рощицы, где росли белый ясень и болиголов, а с восточной стороны его закрывал скалистый выступ, изъеденный лишайником. Любая вода создает вокруг себя ощущение жизни, а горные родники несут с собой особое чувство тихой радости, которая поднимается прямо из сердца земли. Белый ручей, названный так из-за огромного белого валуна, который, как страж, стоял над его заводью, дарил нечто большее: чувство непоколебимого спокойствия.

Чем ближе я подходила, тем крепче становилась уверенность, что именно там я и найду Джейми.

– Здесь есть то, что слушает, – однажды сказал он Брианне, как бы невзначай. – Похожие водоемы встречаются в горах Шотландии, там их называют священными. Поговаривают, что возле этих источников живут святые и слушают людские молитвы.

– И какой же святой живет у Белого ручья? – скептически спросила она. – Святой Киллиан?[28]

– Почему именно он?

– Святой покровитель больных подагрой и ревматизмом, а также маляров.

Джейми рассмеялся и покачал головой.

– Уж не знаю, что обитает в этих водах, но оно намного старше понятия «святой», – заверил он Брианну. – И оно слушает.

Я мягко ступала, приближаясь к ручью. Сойки затихли.

Джейми был там: в одной рубашке сидел на камне у воды. Стало понятно, почему сойки вновь занялись своими делами, – Джейми сидел неподвижно, как и сам белый валун, закрыв глаза и расслабленно положив руки ладонями вверх на колени, словно ждал, когда на него снизойдет благодать.

Увидев его, я сразу остановилась. Однажды я уже видела, как Джейми здесь молился: просил Дугала Маккензи о помощи в битве. Не знаю, с кем теперь говорил Джейми, но у меня не было ни малейшего желания вмешиваться в этот разговор.

Наверное, мне следовало бы удалиться, но я боялась, что могу побеспокоить его нечаянным шумом, а еще мне просто не хотелось уходить. Почти весь источник закрывала тень, но лучи пробивались сквозь деревья и ласкали Джейми. В воздухе висела пыльца, и солнечный свет, казалось, переполняли крупинки золота. Солнечные блики играли на макушке Джейми, на гладком высоком своде его стопы, на остром как клинок носу, на высоких скулах. Он словно родился и вырос здесь, был частью и земли, и камня, и воды, а может, самим духом этого ручья.

Я не чувствовала себя нежданной гостьей. Умиротворенность этого места нежно охватила меня, замедлив сердцебиение.

Может, именно покоя искал здесь Джейми? Впитывал спокойствие горы, чтобы сохранить в памяти и потом обращаться к нему в долгие месяцы (а может, и годы) предстоящего изгнания?

Я бы сохранила.

Свет потускнел, воздух утратил яркость. Джейми наконец пошевелился и приподнял голову.

– Пусть меня будет достаточно, – тихо произнес он.

Я вздрогнула от звука его голоса, но он разговаривал не со мной.

Открыв глаза, он поднялся на ноги – так же бесшумно, как и сидел, – и зашагал вдоль воды, длинные голые ноги легко ступали по ковру из влажных листьев. Выйдя из-за выступа, он увидел меня и, улыбнувшись, потянулся за пледом, который я подала ему без единого слова. Джейми молча сжал мою холодную руку своей большой теплой ладонью, и мы направились к дому, зашагали бок о бок в безмятежном спокойствии окружавших нас гор.

* * *

Через несколько дней Джейми нашел меня, когда я рыскала вдоль берегов ручья в поисках пиявок, которые только-только начали выходить из зимней спячки, голодные и жаждущие крови. Ловить их было легко, я просто залезла в воду и медленно бродила возле берега.

Поначалу мысль о том, чтобы послужить живой приманкой для пиявок, показалась мне отвратительной, но ведь именно так я обычно их и получала: отправляла вброд через ручьи Джейми, Йена, Бобби или кого-нибудь еще из дюжины молодых людей, а потом снимала с них пиявок. А когда привыкнешь к виду этих тварей, постепенно наливающихся кровью, становится уже не так противно.

– Нужно дать им достаточно крови, чтобы подкрепиться, – объяснила я с гримасой отвращения, потому что как раз в эту минуту подсовывала ноготь большого пальца под присоску пиявки, чтобы отсоединить ее. – Но не слишком много, иначе они впадут в сонное состояние и станут совершенно бесполезными.

– Главное – не упустить момент! – согласился Джейми, когда я бросила пиявку в кувшин с водой и ряской. – Как закончишь кормить своих маленьких питомцев, пойдем, я покажу тебе пещеру Испанца.

Идти было далеко – наверное, мили четыре от Риджа, через холодные илистые ручьи, потом вверх по крутым склонам и через расселину в гранитной скале, где у меня возникло чувство, что меня похоронили заживо. Мы вышли из нее и оказались в довольно глухом месте. Там теснились каменные глыбы, которые дикий виноград опутал плотной сетью.

– Мы с Джемом нашли это место, когда охотились, – пояснил Джейми, приподняв полог из листьев и пропуская меня вперед. Виноградные лозы толщиной с мужскую руку, узловатые от старости, змеились по камням, еще не полностью укрыв их ржаво-зелеными листьями. – Это был наш с ним секрет. Мы договорились, что никому не скажем, даже его родителям.

– Даже мне, – сказала я, но не обиделась, услышав, как дрогнул голос Джейми, когда он говорил о внуке.

В пещеру вела расщелина в земле, которую Джейми завалил большим плоским валуном. Напрягшись, Джейми отодвинул камень, и я осторожно заглянула внутрь, чувствуя, как у меня задрожало что-то внутри от тихого свиста воздуха, проходящего через расселину. На поверхности воздух был теплый, и пещера его затягивала, а не выдувала.

Я прекрасно помнила пещеру Абандауи, как она, казалось, дышала вокруг нас, и сейчас мне пришлось собраться с силами, чтобы последовать за Джейми, когда он скрылся под землей. Там обнаружилась грубая деревянная лестница, довольно новая, но я заметила, что она заменяет старую, рассыпавшуюся на части: кое-где полусгнившие деревяшки на ржавых железных штырях по-прежнему торчали из скалы.

До дна было, наверное, не больше десяти или двенадцати футов, но спуск показался бесконечным из-за узкого, похожего на бутылочное горлышко входа в пещеру. Наконец я достигла самого низа и увидела, что здесь пещера расширяется, словно колба.

Джейми нагнулся на один бок: я увидела, как он вытаскивает небольшую бутылку, и почувствовала острый запах скипидара. Джейми захватил с собой факел, пучок сосновых веток; их верхушки он заранее обмакнул в деготь и обмотал тряпкой. Полив тряпку скипидаром, он поднес к ней огниво, которое смастерила для него Бри. Сноп искр осветил сосредоточенное и обветренное лицо Джейми. С третьего удара факел загорелся, огонь охватил ткань и перекинулся на деготь.