В полдень он отправился готовить обед, а я немного подышатьсвежим воздухом в саду, а главное: позвонить Юльке. В дом вернулась, когда меняпозвал Сашка. Обедали мы на веранде. Багров продолжал проявлять любопытство изадавал всевозможные вопросы.

— Что это за картины? — спросил он с некоторымнедоумением, мотнув головой в сторону лестницы на второй этаж.

— Это работы Юлькиного знакомого.

— А где он сейчас? В сумасшедшем доме?

— Почему? — растерялась я.

— Потому что псих. Кто еще может нарисовать такое?

— Вот уж не знала, что ты знаток живописи.

— Я не знаток, но картину от мазни отличить способен.

— Серьезно? — хмыкнула я и потащила Сашку вгостиную, достала несколько книг по живописи двадцатого века и предложила Сашкеотгадать, ткнув пальцем в иллюстрации, где здесь картины. Он сник, а когда янамекнула, сколько может стоить подобная “мазня”, задумался.

— А эти картины дорогие? — мотнув головой всторону лестницы, спросил он.

— Нет, — утешила я, опасаясь как бы Багров их несвистнул от избытка энтузиазма. — Это просто память.

— А куда подевался художник?

— Погиб, — помедлив, с неохотой ответила я.

Вот тут в гостиную и влетела Юлька, в тонком шарфе наголове, темных очках и голубом сарафане.

— Ты здесь? — спросила она недовольно, а яответила:

— Здесь.

— Вроде бы твой отец говорил, что ты куда-то уехала?

— Уехала. На твою дачу.

— Ясно. — Юлька бросила ключи на стол, взяласигарету, нервно закурила и только тогда соизволила заметить Багрова. —Привет, — кивнула она без намека на любезность. — У вас медовыймесяц?

— Ты чего дерганая такая? — насторожиласья. — Случилось что?

— Случилось, — ответила она, прикрыв лицо ладонью,вроде бы заревела, потом вскинула голову и взвизгнула:

— Твой папаша спятил!

— Что? — не поняла я.

— Он спятил, черт возьми!

— Вы поссорились? — растерялась я.

— Ага… поссорились. Он меня выгнал, вышвырнул, как котаблохастого… и ладно бы просто вышвырнул… он… спятил… точно.

— Что ты болтаешь? — попробовала я быть грозной,но получилось не очень.

— Ладно, — отмахнулась Юлька. — Я знаю, чтоты скажешь… Ты всегда на его стороне. Всегда. А я… — Тут она вновь заревела, неснимая очков, а я окончательно перепугалась и кинулась к ней.

— Объяснишь ты мне…

— На, полюбуйся, — сказала Юлька и сдернула очки сноса. Нижняя челюсть у меня отвисла, а Багров в кресле громко свистнул. —Видишь, как он меня отделал… Говорю, твой папаша спятил.

— За что? — промямлила я. — Что ты такогоопять натворила?

— Я? Он просто сукин сын и псих. Так поступить со мной…

— Прекрати и объясни толком! — собравшись с”силами, приказала я.

Юлька вытерла слезы, высморкалась и уставилась в стол. Потомпечально пролепетала:

— Нечего объяснять. Я вчера была у Никифоровых… ну,задержалась немного. Алик меня проводил… Слушай, ты не знаешь, где моя машина?

— Я? Не знаю. — Мы с Сашкой переглянулись, Юлькавздохнула и покусала губы.

— Еще машина пропала куда-то. Вот ведь… Я думала,может, ты взяла.

— Зачем мне твоя машина, у меня своя есть…

— Может, сломалась…

— Рассказывай про отца, — напомнила я.

— Ну… Алик меня привез, я вхожу в дом, а твой папашаточно с цепи сорвался: “Где была?!” Я попыталась рассказать, а он… сама видишь.Ты б еще послушала, что он орал при этом. Потом просто вышвырнул меня из дома ивелел сказать тебе спасибо, что моя голова на плечах осталась… Спасибо, Машка.Как ты думаешь, он действительно спятил?

— Я не верю, что папа… — покачала я головой.

— Серьезно? А синяки у меня от долгого лежания надиване? Ты еще других частей моего туловища не видела. Это ж просто ужас, аглавное: с чего он вдруг взбесился?

— Слушай, а ты… я имею в виду…

— Молчи лучше, — отмахнулась Юлька. — Твойпапаша много чего нагородил, только я ничего не поняла. И говорю тебесовершенно определенно: пинать меня ногами не за что.

— Папа пинал тебя ногами? — вытаращила я глаза.

— Плохо ты своего папашу знаешь… Пинал, радость моя. Ипри этом пригова-ри-вал… — Юлька махнула рукой и вдруг заревела, оченьгорько. — Машка, он меня насовсем выгнал…

— Юлечка, — запричитала я, бросившись к любимойподруге и обнимая ее за плечи. — Успокойся… Это какое-то недоразумение… Ясъезжу к папе, поговорю с ним. Все устроится…

— Ничего не устроится, — замотала головойЮлька. — Он у меня ресторан отобрал. Я у тебя ночевала, а утром на работупоехала. А мне Максим говорит:

"Юлечка, извини, но ты здесь больше не хозяйка”. —В этом месте подруга заорала медведем. Мы обнялись, я, конечно, тоже подвывала,а Сашка, весело поглядывая на нас, произнес:

— Семейное счастье не бывает совершенно безоблачным.

— Я сейчас поеду… — вскочила я. — Я поговорю…

Юлька ухватила меня за руку и с сомнением сказала:

— Машка, может, не стоит сейчас? Может, дать емувозможность успокоиться?

— Между прочим, подруга дело говорит, — влезБагров. — Торопиться в таких делах не следует. Дайте мужику все обдумать,вникнуть, а уж потом поговорите по душам.

— Но ведь как-то он все это объяснил? — развела яруками.

— Говорю точно, взбесился, — обиделасьЮлька. — Орал, что я шкура продажная, что пригрел змею на груди, ну и еще,что я сдохну на панели… Слушай, может, это болезнь какая, а?

— Какая еще болезнь? — не поняла я.

— Ну… вроде бешенства… Может, его собака укусила?

Пока мы гадали, могла собака укусить отца или нет, Багровпринес из холодильника бутылку водки и томатный сок, сурово проронил:

— Надо снять стресс, — и разлил по маленькой.