Миссис Мерсер, вырвавшись, резко отпрянула.

– Не понимаю, о чем вы, – пробормотала она. – Уходите отсюда, или случится непоправимое.

Глаза Хилари наполнились слезами. Она надеялась, она была уверена, но теперь все внезапно рухнуло.

Миссис Мерсер остановилась в проеме, прислонившись к косяку двери. Голос выдавал человека, одержавшего пиррову победу. Она сказала:

– Возвращайтесь на дорогу и поверните налево – так вы попадете в Ледлингтон! Где ваш велосипед?

Хилари выпрямилась. Тело затекло, пока она висела на подоконнике.

– Разбился, – ответила она. Затем добавила: – Они пытались меня убить.

Миссис Мерсер подняла руку, прикоснувшись к губам, а затем уронила ее. Губы разжались, и она спросила:

– Кто?

– Разве вы не знаете? – ответила Хилари пренебрежительно.

Миссис Мерсер развернулась и направилась в кухню. Миновав дверь, она толкнула ее обеими руками и коленом. Дверь со стуком захлопнулась. Хилари опять оказалась одна в туманной мгле.

Она еще раз обошла дом и вышла из калитки. А потом долго брела по разбитой, ухабистой дороге.

Мэрион Грей демонстрировала платье под названием «Лунный свет». И хотя оно не имело ничего общего с лунным светом, название привлекало внимание клиентов. В пять часов дня демонстрационный зал Харриет Ст. Джаст был заполнен женщинами, большая часть которых пришла сюда развлечься, а не пополнить свой гардероб. Многие, обращаясь к хозяйке, называли ее «Харри» или «дорогая». Она назначала немыслимые цены за свою одежду, но сумела добиться поразительного успеха за три года работы своего предприятия. Они с Мэрион вместе учились в школе, но на службе друзей для нее не существовало. С десяти до шести Мэрион превращалась в Ванию, которая слыла одной из лучших манекенщиц в Лондоне.

Темноволосая сутулая женщина с морщинистым и осунувшимся лицом закричала, перекрывая голоса полудюжины человек:

– Харри, это великолепно! Я беру его таким, какое оно есть. Попроси ее повернуться, чтобы я взглянула на спину.

Мэрион медленно повернулась, кокетливо глядя через плечо, и замерла в этом положении. Ее черные волосы были собраны на шее. Макияж подчеркивал бледность гладкой кожи. Тени под глазами делали их неестественно большими и темными. Казалось, мыслями она далеко отсюда. Платье красиво облегало стройные линии тела, окутывая их словно легкая дымка.

Харриет Ст. Джаст сказала:

– Достаточно. Теперь можно показать черное вельветовое.

Мэрион покинула подиум в серо-голубом облаке лунного света. Девушка по имени Селия, которая демонстрировала ярко-зеленый спортивный костюм, захихикала, как только за ними закрылась дверь демонстрационного зала.

– Старушка Кэти раздражает! «Я беру это!» – изобразила она голос темноволосой женщины. – Господи, ну и вид у нее будет в этом платье! По-моему, настоящий позор!

Мэрион промолчала. Точным движением опытной манекенщицы она выскользнула из платья, не задев ни одного волоска в прическе. Затем взяла черное вельветовое платье с подходящей к нему накидкой и стала одеваться.

В дверь заглянула светловолосая женщина маленького роста с густыми рельефными бровями:

– Вания, к телефону.

Селия снова хихикнула.

– Ручаюсь, что дорогая Харриет узнает об этом! В середине показа! Флора, неужели я действительно должна надеть эту отвратительную розовую тряпку? Ведь это не в моем стиле. Клянусь, я ни за что не показалась бы в ней на Тоттнем-Корт-роуд.

– Поторопись! – ответила Флора и захлопнула дверь.

Мэрион подняла трубку в кабинете Харриет. Флоре следовало сказать, что она занята. Интересно, кто мог позвонить сюда? Она не ждала звонка. Флора была дальней родственницей Харриет и любезным учтивым человеком. Она работала за шестерых и всегда сохраняла спокойствие, но совершенно не умела отказывать людям. Мэрион поднесла трубку к уху и услышала мягкий мужской голос:

– Миссис Грей?

– Да.

Черный вельвет сполз с ее плеча. Она подняла руку и подтянула его наверх.

– Мэрион, это вы?

Она изменилась в лице. Тихим, сдавленным голосом она спросила:

– Кто это? Кто говорит?

Хотя она сразу узнала этот голос.

– Берти Эвертон, – произнесли на другом конце. – Послушайте, не бросайте трубку, это важно.

– Мне нечего вам сказать.

– Знаю, знаю, понимаю ваши чувства. Это моя вина. Я бы не беспокоил вас, но это касается Джеффри и я решил, что вам следует знать. Сущий пустяк, но все же. Я решил вам рассказать.

Свободной рукой она оперлась на письменный стол Харриет и ответила:

– Я не могу встретиться с вами. Если у вас есть что-то для меня, обратитесь к моему адвокату.

Ее губы свела судорога, и она едва выговаривала слова.

Но после минутного замешательства ей показалось, что она выразилась недостаточно ясно, так как он произнес:

– Тогда я заеду за вами в шесть.

Отбросив всякую чопорность, она гневно воскликнула:

– Вы не можете приехать сюда, и вам это известно!

– Тогда я приеду к вам домой в половине седьмого. Вы вернетесь к этому времени?

– Я не стану встречаться с вами. У меня показ. Я опаздываю.

– Я буду ждать, – ответил Берти Эвертон, и связь оборвалась.

Мэрион отправилась демонстрировать черное вельветовое платье под названием «Лукреция Борджиа». У платья была плотная длинная юбка и обтягивающий корсаж, вышитый жемчужинами в стиле ренессанс. В тяжелых рукавах от плеча до запястья были сделаны сатиновые вставки цвета слоновой кости. Открыв дверь демонстрационного зала, она увидела свое отражение в зеркале, но не заметила ничего, кроме искрящихся гневом глаз.

Платье имело большой успех. Его купила худенькая блондинка, которая непрерывно шмыгала носом и прикрывала его маленьким платочком из ярко-красного шифона. Это была чья-то знакомая из провинции, и если ей хотелось выглядеть как Лукреция Борджиа, вряд ли кто-то мог упрекнуть ее в этом.

Хилари добралась до окрестностей Ледлингтона около половины шестого. При виде первого уличного фонаря она прослезилась от радости. Если вам только что удалось избежать верной смерти, бродя в темноте по зловещей местности, где обитает зло, омнибусы, трамваи, газовые лампы и толпы людей покажутся вам такими милыми.

Люди смотрели на Хилари с удивлением, но ей не приходило в голову, что это удивление вызвано не сходившим с ее лица выражением восторга. Вскоре она поняла, что, должно быть, выглядит немного странно: ведь ей пришлось ползти по грязной дороге и пробираться сквозь изгороди. Наверно, она похожа на пугало. Она осмотрелась и увидела на другой стороне дороги вывеску «Сорока и попугай». Вывеска была премиленькая. Сорока и попугай сидели рядышком на золотой ветке. Сорока черно-белая, а попугай – зеленый. Это оказалось рекламой одной из лучших гостиниц в Ледлингтоне, хотя никто не знал, откуда взялось это название.