— Я не знаю, рифел грвах. — Одхан покачал головой. — Мы считаем время иначе. За один охенайд аэ дэар ты успеешь родить детей и состариться, и твои дети успеют…

— Достаточно, — буркнул я.

И так ясно, что передо мной йотунов реликт — создание, которому запросто может быть и не одна тысяча лет. И одному Всеотцу известно, что этот Одхан видел… точнее мог бы видеть, если бы с незапамятных не сидел бы здесь, в горах, вместе со своими соплеменниками.

А если так?..

Одхан

Арвейнидд 24 уровня

Сила: 5

Телосложение: 3

Подвижность: 7

Восприятие: 28

Воля: 2

Понятно… Нет, ничего мне на самом деле не понятно.

Слабенькая Воля, откровенно невыдающиеся физические параметры — и при этом нечеловеческое Восприятие. Двадцать четвертый уровень — ощутимо, но по сравнению с тем, куда Одхан должен был докачаться за свою немыслимо долгую жизнь — крохи! Впрочем, если для местных само время идет совсем не так, как для людей — может быть, и набор опыта тоже многократно замедлен… или хитрый эльф нацепил «маску», скрывая истинное могущество.

Скрываться они уж точно умеют — аура Одхана оказалось не красной, как у большинства людей, а светло-синей. Неудивительно, что я так и не разглядел его и остальных «Истинным зрением» на фоне скал. Все они в мире духов превратились в блеклые силуэты, почти сливающиеся с тем, что их окружало.

— Я помню многое, рифел грвах, — снова заговорил Одхан. — Помню, как рождались первые арвейнгвир, которых твой народ назвал королями. Помню, как древние боги старели и теряли свою силу. И как вместе с ними увядали и тилвит тег… пока однажды мы не стали настолько слабы, что аэ дин больше не пожелали считать нас братьями.

Да уж… Финал истории немного предсказуем.

— Люди напали на вас? — догадался я. — Была война?

— Твой народ выгнал нас с наших земель. Многие были убиты. — Одхан на мгновение прикрыл глаза. — Тилвит тег — старшие дети богов. Мы не умеем сражаться, хитрить и обманывать… И мы проиграли битву, рифел грвах.

— И поэтому вы здесь? — Я указал рукой на горы. — И много… много вас еще осталось?

Самый дурацкий вопрос, который только можно было задать тому, с кем только что сражался. Но Одхан почему-то не собирался секретничать — ответил сразу.

И что-то подсказывало, что он не соврал.

– Арвейнгвир тилвит тег увели свой народ туда, где люди не смогли нас отыскать, — произнес Одхан. — Я поднялся сюда. Другие ушли к морю или в лес. Раньше я чувствовал их… но больше не чувствую, рифел грвах.

Такая вот доисторическая драма. Демиурги создали первых хозяев этого мира травоядными пацифистами, и однажды эльфов попросту выгнали с их земель. Они не смогли ничего противопоставить низкорослой, короткоживущей и тогда еще чуть ли не первобытной, но агрессивной, напористой и крайне интенсивно размножающейся человеческой расе. Люди перебили всех миролюбивых «старших братьев», а уцелевшим пришлось бежать в горы. Так высоко, куда не сунется ни один здравомыслящий человек…

Но мы все-таки сунулись. И эльфы взялись за луки.

— Так ты поэтому напал на нас? — спросил я. — Хотел отомстить?

— Нет, рифел грвах. — Одхан чуть приподнялся на локтях. — Месть — удел аэ дин. Я лишь желал защитить своих людей.

— От кого?! — Мне вдруг захотелось засветить древнему эльфийскому вождю кулаком между огромных жалобных глазищ. — Мы просто прошли бы мимо!

— Ты поднялся на ффирд — тайную дорогу тилвит тег, — нахмурился Одхан. — Они привела бы тебя прямо в мой дом, рифел грвах.

— И что? Я все равно не тронул бы ни тебя, ни ваших женщин и детей! — Я тряхнул головой. — Не все люди — кровожадные твари.

— Он… тот, другой арвейндидд тоже говорил так. — На лице Одхана вдруг появилось что-то вроде кривой улыбки. — Мы поверили ему и другим аэ дин — а они осквернили наше лле кисегредиг и забрали то, что я поклялся хранить!

Выходит, мы не первые люди, которые поднялись так высоко? Но кто еще мог?..

— Кто приходил сюда? — Я склонился над Одханом и впился взглядом ему в глаза. — Как они выглядели?

— Я не знаю, рифел грвах. Для нас все аэ дин выглядят одинаково… И к чему запоминать имена, которые ничего не значат?

Он что, издевается?

— Когда эти люди были здесь? — Я едва поборол соблазн выпотрошить сознание эльфа Волей. — День назад? Десять дней? Месяц?

— Солнце уходило с небес и возвращалось. — Одхан чуть сжался, но говорить загадками так и не перестал. — Но ты не успел бы отрастить много белых волос, рифел грвах.

Ну да. В днях считать мы, конечно же, не умеем… Впрочем, что такое один день, если живешь йотунову тысячу лет, а то и не одну? Одхан честно пытался объяснить мне, сколько времени прошло — как мог. Я не успел бы отрастить много белых волос… Не успел бы поседеть, состариться. За пару месяцев уж точно… Или за пару недель, или за пару лет.

Наверное, на эльфийском наречии это означает что-то вроде «недавно».

— Ты будешь милосерден, рифел грвах? — Одхан указал глазами на мою саблю. — Или пожелаешь отомстить за тех, кого нашли наши стрелы? Если так — прошу, убей меня, но позволь уйти остальным. Без них мой народ погибнет.

А ведь он ничуть не боится. Ни меня, ни даже смерти… Если бы эльфы продолжили сражаться, я бы не задумываясь изрубил в капусту всех до единого. Но убить их теперь?..

— Я не трону тебя, Одхан. — Я поднял саблю и убрал ее обратно в ножны. — Сегодня и так погибло достаточно людей… и не-людей.

В конце концов, нам нечего делить. И уж точно есть, что друг другу рассказать… хотя бы потому, что я, кажется, уже успел сообразить, кто еще мог забраться сюда.

И зачем.

На высоте гор даже самая обычная ходьба дается с трудом. А любая работа и вовсе становится втрое тяжелее, высасывая из тела последние крохи сил и тепла.

Но это не повод ее не делать.

Рагнар и его хирдманны остались внизу — даже в вечернем полумраке я видел их вдалеке под склоном. Они укладывали тела убитых в каменные ложа расселин, заготовленные самой природой, и засыпали камнями. Деревьев здесь не росло, так что северяне не смогли бы похоронить своих друзей по всем правилам, устроив огненное погребение — и складывали гробницы.

Всего в нескольких сотнях шагов от поселения тилвит тег — оно расположилось чуть ближе к тропе с обратной стороны скалы. Далеко — но я все равно слышал доносящееся оттуда негромкое пение. Протяжное, размеренное — но не скорбное. Слившиеся в один высокие голоса были вообще начисто лишены какой-либо окраски, и я не мог разобрать ни слова на древнем чужом языке — но знал, что тилвит тег оплакивают тех, чьи долгие жизни оборвала моя сабля. Вереница тусклых огоньков — слишком ровных и тусклых для пламени — медленно плыла загибалась куда-то за валуны и исчезала в подступающей темноте.