— Потому что мы бы завели долгий, скучный и любезный разговор о торговых делах, покуривая сигары?

Эбер подмигнул Вайолет.

Графиня пробормотала что-то по-французски, и можно было расслышать лишь два слова: «Хардести» и «свинья».

Перед Вайолет открывался совершенно новый Лайон. Но ведь когда-то он был влюблен в Оливию Эверси. И все же он мужчина, а графиня — авантюристка, и притом далеко недурна собой.

— Ему сегодня передали сообщение об ужине и о наших гостях, но ему пришлось уехать, — подтвердила графиня.

Так вот как Лайон узнал о присутствии Вайолет и нашел смышлёного посыльного.

— Наш граф родом из Америки, не так ли? — Эбера совершенно не смущал высокий титул Флинта. — Я знаю капитана одной большой американской торговой шхуны. Его арестовали за торговлю рабами.

— Неслыханно, — произнес граф. — Несмотря на все законы, торговля рабами по-прежнему процветает в Англии. Я не раз предупреждал военные суда о подобных кораблях. К сожалению, если их захватит британский флот, негодяи способны сбросить свой груз, живых людей, за борт. Я не могу мириться с рабством, сэр. Мне очень жаль, что в южных штатах Америки считают иначе. Я никогда не смирюсь. И я сделаю все возможное, чтобы положить этому конец в моей стране.

Вайолет пристально смотрела на графа, и ее рука с вилкой застыла в воздухе. Ее ужаснул рассказ о людях, похищенных из собственных домов, закованных в цепи и брошенных за борт.

— Прекрасно, сэр, — спокойно ответил граф Эбер. — Я с осторожностью выбираю торговых партнеров. Я просто хотел спросить.

— Понимаю вас, сэр, — согласился с ним Флинт.

— А вы были в Америке, мисс Редмонд?

Эбер повернулся к Вайолет, его голос тут же изменился, стал теплым, обволакивающим, чарующим, темные глаза с восторгом глядели на нее.

— Зачем туда ехать, Винсент? Я слышала, многие американцы дикари, — сладко произнесла графиня, прежде чем Вайолет успела ответить.

Графиня неловко воткнула вилку в горошек, словно неопытный игрок в бильярд, и посмотрела на Вайолет. Очевидно, она выпила слишком много вина.

Может быть, только Вайолет заметила, как напряглась спина графа, словно дуло пистолета уперлось ему между лопатками?

У нее все волоски на коже встали дыбом.

Лавей заерзал на стуле.

— У вас превосходный повар, мадам, — слишком вежливо произнес граф. — Особенно удался барашек.

— Благодарю, — промурлыкала графиня, подцепила на вилку кусочек мяса, слизнула с него соус своим розовым язычком, совсем как кошка, и сунула в рот.

Похотливое маленькое представление. Сонные глаза графини устремились на Флинта.

Он смотрел на нее с каким-то рассеянным интересом. Вайолет вспомнила его лицо, когда он танцевал с леди Перегрин. У нее окончательно пропал аппетит, когда она представила, как он наслаждался близостью с этим существом и как его большое обнаженное тело прижималось к ее…

Вайолет сжала вилку в руке. Из-за этого разговора она не могла есть превосходные блюда.

— Говорят, нельзя сшить шелковый кошель из свиного уха, не так ли? Родился дикарем, дикарем и умрешь. Особенно это касается полукровок.

Последние слова графиня произнесла самым невинным тоном.

После этого она аккуратно облизала ложку и принялась ее разглядывать, словно любуясь своей работой.

В ложке Вайолет видела свое собственное перевернутое отражение. Она сжала зубы. Ее глаза сузились от гнева, и она вся побелела.

Граф Эбер с удивлением смотрел на супругу.

Флинт хранил вежливое молчание. Он был даже слишком молчалив, терпел происходящее ради присутствующих за столом гостей, ради графа, который женился на красивой актрисе и распутной женщине и скорее всего, пожалеет об этом.

Вайолет ощутила прилив ярости.

Однако она по-прежнему пыталась сохранять самообладание.

— Позвольте мне не согласиться с вами, леди Эбер. Полагаю, многие скажут, что ваше превращение из свиного уха в шелковый кошель прошло весьма успешно.

Ее голос был настолько тих и спокоен, что графиня не сразу сообразила, какое сильное оскорбление ей нанесли.

Она замерла на месте, похожая на ощетинившуюся кошку. В больших глазах пылала злость, словно она не могла сразу решить, куда воткнуть вилку, и прицеливалась в Вайолет. На несколько мгновений графиня утратила дар речи.

— Ну же, леди Эбер, — застенчиво и примирительно произнесла Вайолет, наклонилась вперед и коснулась руки хозяйки, которая тут же растаяла в ожидании извинения или объяснения. Вайолет именно этого и ждала. — Я только хотела сказать, как мне нравится ваш парик. Он почти как настоящие волосы.

Графиня отдернула руку.

— Грубая дрянь! — прошипела она по-французски.

— Не стоит перекладывать с больной головы на здоровую, — ласково по-французски ответила Вайолет, тем самым положив начало склоке.

Графиня отшвырнула салфетку и, отчаянно жестикулируя, принялась обиженно лепетать что-то по-французски, обращаясь к мужу, а Вайолет воспользовалась сумятицей, отодвинула стул и неслышно удалилась на террасу подальше от столовых приборов графини.

Терраса оказалось невероятно прелестной, и было даже жаль, что она принадлежала такой женщине, подумала Вайлет.

В темно-синем ночном небе сияла луна, чуть подернутая облачной дымкой, которую медленно уносил ветер. Такие близкие и такие далекие звезды светили как в глубокой древности, по-прежнему служили ориентиром для моряков, вдохновением для поэтов, прорицателями для астрологов и оправданием безрассудства любовников.

Посередине двора был устроен фонтан, окруженный маленькими белыми скамьями и поросшими лозой стенами. Вайолет подошла и опустилась на скамью. Она еще хранила дневное тепло.

Ей удалось побыть одной лишь пару минут. Вайолет точно знала, кто подошел к ней, потому что она бы узнала его повсюду. Флинт встал в круге лунного света, чтобы не напугать ее.

Несколько мгновений он хранил молчание.

— Почему вы это сделали? — с неподдельным любопытством спросил он.

Вайолет вздохнула.

— Кажется, я совершенно не переношу людей, которые оскорбляют других. Жена моего брата Синтия однажды сказала, что у меня доброе сердце. Не надо. — Вайолет подняла руку, чтобы предупредить возможные остроты со стороны графа. — Я была удивлена не менее вас.

Он тихо рассмеялся.

— Знаете, что она мне сказала? — спросила Вайолет.

Ей было интересно, владеет ли граф другими языками.

— Да. К счастью, я неплохо понимаю по-французски. Она назвала вас грубой дрянью. А вы находчиво ответили, что не стоит перекладывать с больной головы на здоровую.