– Испорченная девчонка. Надеешься на это? Вынужден разочаровать – дивный народ весьма темпераментен.

– Рада за вас, – кивнула я, борясь сразу с двумя желаниями. Одна часть меня требовала податься вперед и впиться в губы мужчины поцелуем, а вторая, наоборот, внушала, что я должна отстраниться. Так как страстные лобызания серьезным разговорам очень даже мешают! – В общем, Кэйворрейн. Мне тут у вас все еще очень… неуютно. А теперь – в разы больше.

Король все же отстранился, перед этим коснувшись губами щеки, словно дразня.

– А не пробовала привыкнуть? – изогнул он смоляную бровь. – У тебя же все есть. А если чего-то захочется, то достаточно лишь попросить.

Я немного помолчала, подбирая слова.

– Видишь ли… как говорят у людей: твой дворец что золотая клетка. Роскошная, кормят вовремя и даже гулять иногда водят. У нас так дорогих птиц выгуливают. Ленточку на лапку цепляют, чтобы не улетела далеко.

– Ты хочешь дальше? – догадался фейри. – Это вполне можно обсудить, но после бала. Сейчас я действительно очень занят, мне надо принять важное решение. А я не уверен в его правильности.

– Бал, – повторила я, горько усмехнувшись. – На котором ты должен выбрать королеву, насколько я помню. А как ты собираешься это совмещать с имеющейся фавориткой, а?

– Это меньшая из проблем, – беспечно отмахнулся Кэйворрейн, поднимаясь с песка и подавая мне руку. – Пойдем, въедливая моя девочка. Я пока не готов к практически семейному выносу мозга, а ты нацелилась именно на это.

Ну нормально, да? Значит непонятно как ведет себя он, а мозг выношу я?

Как только что-то идет не по плану и женщина пытается на эту тему разговаривать и выяснять – сразу вынос мозга. Как с мужчинами вообще разговаривать, а?

Впрочем, печалилась я недолго.

Потому что дальше… дальше был невероятно романтичный вечер, в процессе которого я забыла обо всем. Точнее – не хотела ни о чем думать! Мы бродили по берегу моря и дошли до маленького столика, накрытого на двоих, как раз тогда, когда я подустала и ощутила, что зверски проголодалась.

И ужин под светом звезд был вкусным, милым… и даже немного легкомысленным. Я немного отпустила себя и просто рассказывала Кэйру о том, как жила раньше. Что нового в людском мире, какие невероятные изобретения подарили пытливые умы человеческие. А он слушал так, словно ему и впрямь было интересно…

Возвращалась в замок я в отличном настроении и только в своей комнате вспомнила, что так и не показала королю новую пряжу.

Но не успела и рта раскрыть, потому что его величество, галантно проводивший меня аж до самой гостиной, тоже вспомнил важное:

– Чуть не забыл! Радость моя, поскольку ты обрела при Неблагом Дворе новый статус, Филидэль не сможет сопровождать тебя на балу.

Нехорошая мысль посетила меня мгновенно. И тут же подтвердилась.

– А кто будет меня сопровождать? – тихо спросила я.

– Конечно же – я, – пожал плечами Кэйворрейн. И невинно так осведомился: – Но ведь я все равно нравлюсь тебе больше, чем наш прекрасный дипломат, правда?

Рассмеялся и исчез.

А мне представилось: вот стою я на балу, под руку с его величеством, и он, весь такой серьезный, громко объявляет имя будущей королевы. Прекрасная леди – например, та ушастенькая с синими волосами, убей не помню, как ее зовут, – подплывает к нему с нежной улыбкой… Кэйр шагает навстречу своей избранной, а я отхожу в сторону… дальше, дальше… Разумеется, тоже улыбаюсь, потому что нужно же держать лицо.

И обретаю статус экс-фаворитки.

Не впервые, но очень четко мне подумалось, что просить свободы разума было моей страшной ошибкой. Паучихам-то по фигу…

* * *

Романтическая прогулка закончилась далеко за полночь, и, несмотря на сумасшедшие эмоции минувшего дня, уснула я, едва забравшись под одеяло.

А вот проснулась всего-то часа через два и как-то мгновенно. Распахнула глаза, попыталась вспомнить, что снилось, но не сумела.

Сквозь прозрачный тюль в окно моей спальни заглядывала предрассветная полутьма. То странное время, когда уже нет ночи, а день еще не явился. Время Сумеречного Плетущего…

Одевшись в любимые штаны и рубашку, я вышла в гостиную. Босым ногам было холодно даже на ковре, и они заледенели, когда я ступила на паркетную плитку пола, приближаясь к окну. Потянула створку, и та подалась легко, без скрипа, а потом распахнулась настежь, впуская моего знакомца, волшебного ветра.

Как всегда, он принес с собой свежие, яркие запахи: заснеженных сосен, палой листвы и, едва заметным оттенком, – сладких яблок.

– Здравствуй, – прошептала я. Попыталась коснуться невидимого гостя и мгновенно ощутила под рукой что-то шелковистое, упругое, мгновенно обвившее пальцы. Будто бы ткань…

Решение пришло тоже мгновенно: да, это ткань! Будет ткань. Я не стану просить, чтобы мне принесли материал для бального платья. Я сделаю его сама. Сейчас. Из предрассветных сумерек и северного ветра. Стихия воздуха, соединенная с моим временем суток. Лорд Кэйворрейн предпочитает вечернюю мглу, из которой рождается ночь, а я возьму утреннюю – чтобы не слиться с ним, а оттенить, показать вторую сторону сумрака, рождающую день…

Смогу ли без него? Ведь это магия…

Да, смогу, поняла я, погружая пальцы в потоки ветра. Он ластился, словно котенок, он хотел помочь. Я смутно вспомнила, что в случае с водой и камнями раздевалась догола, но тут же и забыла об этом. Нет нужды обнажаться. Рецепт успеха – не в этом. Тем более что ветер может коснуться меня и под одеждой, ведь воздух – проникает везде.

Уже знакомое, почти рефлекторное усилие. Срединный узелок между большим и указательным пальцем, а вот и второй… Это магия. Я – пряха Сумрачного Плетущего, и я владею магией. Не его – своей собственной!

А вот транса со мной на этот раз почему-то не случилось. Никаких видений, никакой чрезмерной сосредоточенности, никакого морока. Я отлично понимала, где нахожусь и что делаю.

Сначала увидела цвет. Он проступил перед руками, разрезая сумрак, тут же слился с ним и, изначально фиолетовый, распался на десяток оттенков: лаванда и сирень, баклажан и аметист, лиловый и маджента, ирис и индиго…

Вытягивать ткань не пришлось – она полилась на меня сама, плавно спадая с рук, ложась волнами на пол, обвивая ноги. Шелк… мягкий, невесомый, прохладный.

А потом сзади раздался странный звук: будто бы скрип или стон, похожий на скрип, или оба одновременно. И ветер тут же выметнулся в окно, словно возмутился тем, что нам помешали.

Покосившись, я увидела знакомую фарфоровую мордашку в обрамлении золотых кудрей и мимолетно, как не слишком важной помехе, бросила за спину:

– Брысь, не до тебя.

Кукленок, конечно, не пропал: на «брысь» реагируют только живые. Но ткани было достаточно уже платья на три. А вот столь ранний визит может оказаться интересным.