Карли взглянула на расплывающееся коричневое пятно на обоях на противоположной стене. Сырость просачивается. Дом разваливается. Необходимо взять себя в руки, либо сделать капитальный ремонт, либо, наконец, переехать. Куда? Она по-прежнему любит дом, чувствует здесь присутствие Кеса. Особенно в гостиной.

Для уюта они поставили перед телевизором два широких дивана, купили современный электрический камин с пляшущим пламенем. На каминной полке тонны приглашений на приемы и свадьбы, куда они собирались пойти после ежегодной мальчишеской поездки Кеса в горы. До сих пор не хватает духу убрать. Конечно, это все равно что жить в остановленном времени. Когда-нибудь переезд состоится. Только не сейчас. Она еще не готова.

Тем более после недавних тяжелых событий.

Она взглянула на фотографию Кеса, стоящую среди приглашений. Он и она рядом на лужайке у церкви Всех Святых в Патчеме в день свадьбы. Кес в черном смокинге, полосатых брюках, с цилиндром в руке. Высокий, красивый, со слегка вихрастыми угольно-черными волосами, с несколько высокомерным индифферентным видом. Таким его видели те, кто не знает, какой он на самом деле. За этим фасадом, неизменно производившим в суде убийственное впечатление, скрывался милый, на удивление беззащитный человек.

Карли хлебнула еще вина, помахала рукой, разгоняя особенно мощный и зловонный залп газов, выпущенный заснувшим у нее в ногах Отисом. Взяла пульт, прибавила звук в телевизоре. Обычно и Тайлер сюда прибегает, устраивается у нее под боком. Они вместе что-нибудь смотрят. В особенно мрачные и дождливые вечера она больше обычного нуждается в сыне.

— Тайлер! — крикнула Карли. — «Топ гир» начинается!..

Отис проснулся от крика, вскочил, навострив уши, с рычанием выбежал из гостиной.

Джереми Кларксон, в броском пиджаке и в джинсах еще шире прежних, принялся рассуждать о новом «феррари». Карли схватила пульт, остановила изображение, чтобы Тайлер не пропустил ничего.

В последние дни после дорожного происшествия он находится в каком-то непонятном настроении. Это ее тревожит. Будто сын винит ее в случившемся. Но, в тысячный раз поминутно прокручивая в памяти утро среды, она неизменно приходит к заключению, что ни в чем не виновна. Даже если бы не отвлеклась на телефон, затормозила на полсекунды раньше, велосипедист все равно бы попал под фургон.

Правда?..

Хлопнула откидная собачья дверца в кухонной двери, из сада донесся яростный лай Отиса. В чем дело? Иногда к ним забегают городские лисы. Карли боится, как бы пес на них не набросился, сочтя за достойных противников. Выскочила на кухню, но тут Отис вернулся, тяжело дыша.

— Тайлер! — снова крикнула она и снова не получила ответа.

Взбежала наверх, побаиваясь, что сын смотрит программу на собственном телевизоре, и с недоумением увидела сына за письменным столом, с отцовской мемориальной коробкой.

У Тайлера необычные для двенадцатилетнего мальчика устремления. Хочет быть куратором музея. Точнее, куратором Естественно-исторического музея. Все его интересы отражены в маленькой комнатке, которая сама похожа на музей эволюции вкусов по мере взросления. Даже цветовая гамма, которую он сам выбрал, — зеленовато-голубые стены с пастельно-зелеными деревянными панелями, веселые яркие светильники на потолке из серого песчаника, — создает экологическую атмосферу.

Книжные полки забиты пластиковыми муляжами растений и рептилий, томами комиксов про Тинтина, «Звездных войн», справочниками по природоведению и палеонтологии. Там же еще одна характерная книга под названием «Самые-самые главные вопросы».

Стены увешаны тщательно отобранными фотографиями, картинками с изображением дикой природы и окаменелостей, собственноручными рисунками, причем все это распределяется по тематическим разделам. Карли особенно нравится раздел «Мечты Тайлера». Там изображен он сам в виде чокнутого профессора рядом с жутким скелетом доисторического чудовища с табличкой «Тайлерозавр» и причудливыми предметами с табличкой «Окаменелости». Под рисунком написано его рукой: «Хочу быть специалистом по окаменелостям в Естественно-историческом музее. Иметь самую крупную коллекцию в мире. Откопать динозавра».

В музыкальной секции стоит ударная установка, на стене гитара рядом с барабаном бонго, корнет на полке, там же книжка «Новая мелодия для духовых каждый день».

— Тайлер, «Топ гир» уже пошел.

Мальчик не шевельнулся. Сидит молча, в длинной серой куртке с капюшоном с надписью на спине «Нью-Йорк Джетс», перед старой обувной коробкой, куда в первые месяцы после гибели Кеса сложил все, что напоминало ему об отце. Возможно, позаимствовал идею из какого-то американского телесериала, но мысль ей все равно понравилась. До сих пор нравится.

Тайлер сдвинул в сторону компьютерную клавиатуру и мышку и выложил содержимое коробки на свободное местечко, не занятое настольной лампой из вулканической лавы, телескопом, микроскопом и проектором для слайдов. Глазам Карли предстали шелковый крапчатый носовой платок, синий футляр для очков, разрешение на рыбную ловлю, годичный абонемент на матчи «Альбиона» — футбольной команды Брайтона и Хоува, — коробочка с наживкой и рисунок Тайлера, изобразивший отца в виде крылатого ангела у дорожного знака, указывающего на небеса.

Она осторожно пробралась мимо ударной установки, положила ладони сыну на плечи и ласково спросила:

— В чем дело?

Он, не ответив, вытащил отцовский рыбацкий нож. Отис мрачно гавкнул, снова хлопнула собачья дверца, пес снова с лаем выскочил в сад. Карли озадаченно выглянула в окно.

В саду не совсем темно — туда падает свет из окон и соседних домов. Она осмотрела газон на крутом склоне, пруды, взглянула выше на летний домик, увидела бегавшего вокруг пса. На кого лает? Ничего не видно, и все же тревожно. Совсем не похоже на Отиса. Кто-то чужой забрался? Пес замолчал и опять закружил у газона, уткнувшись в землю носом, как бы беря след. Лисы, решила Карли. Наверняка. Оглянулась на Тайлера и с ужасом увидела, что он плачет.

Бросилась перед ним на колени, крепко обняла.

— Что, милый? Скажи!

Мальчик уставился на нее сквозь слезы, текущие из-под очков:

— Я боюсь.

— Чего?

— Начал бояться после аварии. Ты ведь можешь попасть и в другую аварию, правда? — Тайлер помрачнел. — Не хочу заводить еще одну памятную коробку, мам. Не хочу собирать твои вещи…

Карли сильней его стиснула.

— Никуда я не денусь, понятно? Ты будешь со мной. — Чмокнула в щеку.

Отис в саду залаял еще громче.

Она снова выглянула в окно. Тревога нарастала.

Самолет приземлился жестко, буквально рухнул на дорожку, будто пилот не догадывался, что она совсем близко. В салоне загромыхало, задребезжало, какая-то дверца распахнулась и громко захлопнулась. Зуб против полетов не возражает. С армейских времен считает подарком приземление в любом месте, где в тебя не стреляют. Поэтому сидел бесстрастно и усиленно думал.