враги повержены и получили по шапкам, погода прекрасная, я молода и полна сил. Это ли не чудо!

Лёля бежала впереди меня, на поводке, весело виляя овечьим хвостиком носилась туда-сюда из кустов, в кусты, по дорожкам и обратно. Наконец, мы добрались на Механизаторов, вошли в квартиру.

— Привет, Лида, — сказала я, когда растрёпанная толстушка открыла дверь. — Ка дела у тебя? Я таких вкусных кабачков тебе принесла, с котлетками и…

Договорить мне не дала Лёля. Деликатная, всегда воспитанная, и даже застенчивая собачка, сейчас она словно сошла с ума и принялась с рычанием и лаем бросаться в сторону Веры-Лиды. Хорошо, что она была на поводке и я успела её сдержать:

— Фу! Лёля, фу!

Но она меня не слушала, рыча и хрипя от ярости. Пришлось оставить Вере-Лиде продукты и срочно уходить оттуда. На улице, ка ни странно, Лёля пришла в себя и опять превратилась в милую деликатную собачку.

И вот что это было?

А на следующий день появилась Зоя.

Она вернулась из своего отпуска, наполненного похотливым безумием и южной любовью. После тех дурацких звонков, когда я отказалась покрывать её курортный роман и отвозить детей в село к её маме, она обиделась и больше не звонила.

Насколько мне было известно, она взяла остаток отпуска, а потом больничный. И вот теперь появилась. И первым делом зашла ко мне:

— Привет, — жалко улыбнулась она, выглядела Зоя помято, — ты сердишься на меня, да?

— Ты о чём, Зоя? — не поняла сперва я.

— Ну, как я вела себя, — покаянно опустила голову она.

— Зоя, что стряслось? — предчувствуя неладное, спросила я.

И Зоя, разрыдавшись в три ручья, поведала свою печальную историю.

В общем, всё произошло так, как я и говорила. Сначала встретились два одиночества. Курортный город, нега, жаркая южная ночь, огромные звёзды в чёрном небе, отражающиеся в море, шепот пальм и олеандров, терпкое вино и козий сыр, первый поцелуй на старом маячке на берегу — в общем, Зою закрутило так, что очнулась она и поняла, что жить без своего любовника больше не может. И сиганула она в омут любви с головой, не думая. А потом наступило прозрение. Виталик оказался ленивым, глуповатым и деспотичным. Вдобавок, жил с мамой. От Зои ожидалось, что она станет делать всю работу по хозяйству, особо не перебирая. Поначалу ХЗоя старалась, впахивала за троих, с огромным энтузиазмом. Но в один прекрасный момент наступило закономерное прозрение, и Зоя уехала обратно домой, к мужу.

— И я не знаю, что мне делать? Мой муж не пустит меня, — всхлипывала Зоя, — он меня убьет и будет прав!

— Ты хоть ела сегодня? — спросила я.

— Что? — скривилась Зоя и я поняла, что не ела.

В столовую идти Зоя отказалась, но у меня были бисквиты, испеченные Риммой Марковной, и я заставила Зою их съесть.

— А ночевать ты где будешь? — спросила я, — или к мужу пойдёшь мириться?

— К мужу сейчас боюсь, — хлюпнула носом Зоя, — не знаю, где ночевать.

Я задумалась. А что, если я отправлю её на ночь на Механизаторов? Да, там Вера-Лида засралась по самые уши, но Зоя хоть порядок наведет. Заодно и отвлечётся от своих страхов. А потом что-нибудь придумаем.

— Поночуешь пару ночей у меня в коммуналке, — сказала я, — только в комнате живёт родственница, она инвалидность оформляет, так ты уж как-нибудь.

— Ой, спасибо тебе, Лидочка! — бросилась мне на шею Зоя, — Выручила! А то, что родственница — ничего страшного. Две женщины уж как-то уживутся в одной комнате.

Я обрадовалась и в обеденный перерыв отвела Зою в коммуналку.

А утром Зоя пришла сразу ко мне в кабинет и прямо с порога заявила:

— Лида! Ты хоть понимаешь, кого ты приютила у себя там?

Глава 21

— Зоя! — рассердилась я, — что опять не так? Чем тебе Лида… тьфу, Вера… не угодила?

— Да ты понимаешь… — Зоя сделала большие глаза и торопливо подсела поближе ко мне, — она какая-то…эммм… такая…

— Какая?

— Ненастоящая, что ли, — задумалась Зоя.

«Ну конечно, если её душа сидит в чужом теле, и она это осознает и более того — видит, как её тело используют другие. Так поневоле не то что в себе будешь, а на людей бросаться начнёшь», — подумала я, с неприязнью рассматривая Зою. Как-то в последний месяц разочаровалась я в ней, что ли. Но тем не менее надо было всё выяснить:

— Почему ты так решила?

— Сложно объяснить.

— А ты постарайся.

— Ну в общем, сижу я в комнате, а дверь открыта и всё слышно, что в кухне говорят, — сумрачно протянула Зоя, — и вдруг слышу, как Вера…

Что натворила Вера я так и не узнала, так как договорить Зое не дали — дверь с шумом распахнулась, в кабинет ворвался Урсинович и с порога заявил категорическим голосом:

— Лидия Степановна! Я забираю всю свою мебель!

Из-за его спины вышли трое рабочих и решительно вошли в кабинет.

Я опешила.

В суете последних дней я совсем забыла, что всю мебель в мой кабинет притащил именно Урсинович. И после моего вчерашнего выпада, вполне логично, что он её захочет забрать хотя бы из чувства мести.

У меня теперь есть два варианта развития событий — поругаться с Урсиновичем и побежать на разборку к Альбертику. И если тот поддержит мою сторону — я ему стану обязана за услугу, чем он обязательно воспользуется, и я позиционно влетаю в минус. А если не поддержит — в очередной раз уронит мой и без того довольно шаткий авторитет. Что на данном этапе недопустимо.

Я вздохнула. Правда украдкой, чтобы ни Урсинович, ни Зоя не заметили.

Кому тут доверять — я уже не знала.

Поэтому я выбрала второй вариант.

— Да, конечно, Виктор Алексеевич, — сказала я добрым голосом, — забирайте. Только потише, у меня рабочее совещание, как видите.

Урсинович растерялся. Он ожидал склок, конфликта, криков, но никак не моего благожелательного согласия.

— А как же… — проблеял он.

— Ну это же ваша мебель, вы её нашли, достали и привезли сюда. Вполне логично, что вы её заберёте с собой, — сердечно ответила я, даже руками всплеснула от такой своей сердечности, и обратилась к рабочим, — приступайте, товарищи. Пожалуйста.

Товарищи потоптались, озонируя воздух застарелым перегаром, и вопросительно уставились на Урсиновича. Один, высокий, с испитым лицом и многодневной седой щетиной на подбородке недовольно заявил:

— Мы так не договаривались!

— Да. Ты же сказал, что она поорёт, и мы назад уйдём, — поддержал его другой грузчик, в мятой спецовке. — Таскать всё это мы не договаривались.

— Не будем таскать, — заявили мужики и, шаркая сапогами, вышли из кабинета.

Урсинович напоминал сейчас вытащенного из болотца рака.

— Ох и недисциплинированный нынче народ пошел, — посочувствовала я Урсиновичу, чем вогнала его в краску.

Буркнув что-то нечленораздельное, он выскочил вон из кабинета.

И даже не попрощался.

— Так что там не так с Верой было? — напомнила я Зое.

— Слушай, а чего это он? — по загоревшимся глазам Зои было видно, что сплетня сейчас же пойдёт гулять по депо «Монорельс».

— Да это засланный козачок, — сделала информационный вброс я, — причем действует нагло, не скрываясь. Можешь себе представить, сперва дождался, когда я уеду в Москву и сразу же отправил Гриновскому черновик неправильного отчёта…

— Да ты что⁈ — в Зоиных глазах зажегся такой восторг, что мне аж жалко Урсиновича стало.

— Ага, еле уладила, — вздохнула я, — а потом дождался, как Иванов уйдёт в загул, и пригласил профсоюзников с тракторного в Красный уголок. Ну, а там бардак, как обычно, ты же знаешь. И они всё это увидели. Да ты же газету наверняка читала.

— Погоди… — вычленила главное Зоя, — а Иванов что — в загуле? Точно? А с кем?

— У него спроси, — пожала я плечами, — вряд ли он станет мне рассказывать о своих замужних любовницах.

Зоя сияла словно китайский фонарик во время праздника китайских фонариков:

— Наверно с Лариской из первой бригады, — восхищённо сделала предположение она и я поняла, что Лариске теперь хана.

Но в ответ я пожала плечами.

— Так это они в газету написали? — не унималась Зоя, потирая руки.

— Ну не я же, — хмыкнула я.

— Ну да, — рассмеялась моей «шутке» Зоя. — А зачем им это?

— Как зачем? — покачала головой я, — теперь победа в соцсоревновании у них будет. А это и льготы, и повышенные премии…

— Вот гад! — в сердцах выругалась Зоя, — известия о уплывшей в руки конкурентам премии поразило её в самое сердце.

Я развела руками.

— А Урсиновичу что за это было? — не унималась сердитая Зоя.

— Ничего не было, — сделала большие глаза я, — Альбертик же его покрывает.

Зоя еще немного покрутилась и сбежала делиться новостями. Разговор о Вере-Лиде не заладился. Ну ничего, я еще у нее всё выясню.

А я заторопилась к «опиюсу» (уже почти опаздывала).

Вчера я к нему не попала из-за ситуации с соседкой Норой Георгиевной, сегодня