– У меня сегодня неотложные дела, поэтому ты пока дома, и никуда не выходишь. Можешь поспать. Телефон с новым номером держи все время при себе. Как только у меня начнет проясняться с окончанием работы, я позвоню.

– Мне точно можно поспать? Я боюсь.

– Сейчас можно. Ему тоже нужно поспать-отдохнуть. Формально можно считать, что вы будете спать вместе.

– Но ты точно приедешь сегодня? – Кире, видно, было не до шуток.

– Пока точно не знаю, буду стараться.

Принял душ, побрился и стал одеваться. Я собирался ехать за Кирой. Но не хотел дать возможности Тени-Давиду прочитать ее мысли, или еще проще прослушать наш разговор. Пускай даже Кира говорит по новому номеру, не было никакой гарантии, что не прослушивается мой телефон, моя или Кирина квартира. Я и сам старался не думать о том, куда я направляюсь.

Не доехав несколько километров, припарковал машину в кустах и позвонил Кире.

– Привет, это Кирилл. Быстро одеваешься и спускаешься вниз. Не выходишь из подъезда до моего звонка. Когда я позвоню, выбегаешь и прыгаешь в открытую дверь автомобиля. Вопросы есть?

– Это когда? Ты сейчас за мной приехал? Уже? Сколько у меня времени? – Кира была сбита с толку.

– Нисколько. Я буду у тебя спустя несколько минут. Быстро, потом поговорим.

Поймал частника. Подъезжая к дому Киры, позвонил.

– Выбегай и прыгай в синюю девятку, я буду в ней.

Через час мы уже были у меня дома. Кира, казалось, успокоилась. Провели приятный вечер, слушая музыку и болтая обо всем. Кира отключила мобильный, а я городской. Выдернул провод из телефонной розетки – Кире нужно отдохнуть. Перед сном, пока моя красавица была в ванной, запер входную дверь на дополнительный замок, а ключ спрятал.

Ни я, ни Кира не любим спать в обнимку, и хоть мы спим в одной постели, у каждого – свое одеяло. Ночью я проснулся из-за тихого скрежета, доносившегося откуда-то из коридора. Осторожно протянул руку в сторону Киры – никого. Одним движением я вскочил и оказался в коридоре. Свет уличных фонарей, проникая через окно кухни, освещал голую спину. Кира стояла как-то неестественно прогнувшись, и методично нажимала и дергала все ручки металлической двери, ее лицо было лишено любого выражения. Я приблизился, включил свет и обнял ее. Она с недоумением посмотрела на свои руки, на дверь, на стены коридора, на меня и расплакалась в моих объятиях.

– Я так больше не могу. Я устала.

– Больше нет повода для страха или беспокойства. Он тебя потерял. Он думает, что ты у себя дома. Сейчас я с тобой, и я все решил.

Уснула Кира у меня на груди.

Утром я был тверд, маневры закончились, Давида нужно убить сегодня. Кира несколько удивилась моей категоричности, но, видя, что ее доводы на меня не действуют, сказала, что сделает это сама. Я же попросил взять у меня всю необходимую для выполнения задуманного энергию.

Я наблюдал, что делает Кира, а внутренним взором смотрел на Давида. Лопнула струна с нотой ми. В пространстве вечности расходился одинокий круг.

Вышли пройтись в парк. Было тепло и ветрено. Сидели на скамейке, и пили красное вино. Кода вернулись домой, я включил городской телефон. Он молчал.

На следующий день, в понедельник, чувствовал себя нехорошо. Скоро восстановлюсь, потерплю пока – решил я. Разговаривая с Кирой по телефону, старался не показывать, насколько мне тяжело. Я говорил, что чувствую себя неважно, но не объяснял, насколько. Главное, я считал, нужно показать, что убить Давида – только мое решение, абсолютно твердое и не вызывающее у меня никаких сомнений. Как, собственно, и было на самом деле. С трудом передвигаясь по офису, брался я за дела и даже делал их. Сил не было. Любые, даже простые движения давались через стиснутые зубы и холодную испарину. Плюс к этому меня тошнило, казалось, я только что слишком плотно поел. Посчитав, что у меня пищевое отравление, принял несколько таблеток от несварения. Тщетно. В таком состоянии я прожил несколько дней. В среду вечером почувствовал внутри что-то новое. Сердце билось учащенно, дыхание перехватывало. Лег на диван, пытаясь разобраться. Сначала через туман, потом яснее чувствовал кого-то, очень близкого, кто волнуется, приближаясь к моей квартире. Это моя, но не та квартира, в которой я нахожусь. Это дом Давида. Перенес внимание с чувствований на чувствующего. Это Данил! Я чувствую Данила – брата Давида.

Открыв глаза, я позвонил Кире.

– Доброго вечера, Кирюша. Данил в Москве.

– Да? Он тебе звонил?

– Я его чувствую. Похоже, энергия Давида вошла в меня, может и не энергия… Что там в нем было? В общем, оно, судя по всему, во мне. Не понимаю почему. – Я все еще не полностью поверил в такой поворот событий.

– Я же тебе говорила. Поэтому тебя и тошнило. Странно, почему все досталось тебе. Было бы логичнее, если бы это пришло ко мне… Сила Давида, должна была рассеяться в пространстве или частично прилипнуть ко мне, а вместо этого притянулась тобой. Странно.

– Завидуешь, рыжая?

– Да уж было бы чему… – она засмеялась.

– Я ведь ничего не делал. И что теперь?

– Не знаю, посмотрим. Пока ты жив и осознаешь себя, а не превратился… неизвестно во что. Извини.

Она веселилась очень опрометчиво. Несколько дней я наблюдал за изменениями внутри себя. Неоднозначно. Я приобрел некоторые потенциальные возможности Давида, часть его энергетики и взаимосвязей с окружающим миром. Это похоже на найденную записную книжку: многие записи неразборчивы, адреса и телефоны есть, можно звонить, но, позвонив, – не понимаешь, куда попал.

Через четыре дня позвонил Данил.

– Давид умер. – Раздалось в трубке и тяжело отозвалось в Кире. – Вчера привезли урну, послезавтра похороны. Я не прошу тебя прилететь, потому что не хочу тебя сейчас видеть. Возможно, тебе будут интересны результаты вскрытия… Обширный инсульт…

Кира молчала.

– Я чувствовал, как он умирал. Мы ведь близнецы. Когда все было кончено, я знал точно… Я сам чуть не умер… Все шло к этому. Я говорил ему, но он не слушал. Он был одержим. Тобой.

Кира молчала.

– Это не означает того, что я тебя оправдываю, а его не понимаю.

Но мы посвященные, и живем по своим законам… После похорон я пойду в горы и не вернусь, пока не пойму того, что происходит… Я чувствую, что это еще не все. Почему ты молчишь?

– А разве ты меня о чем-нибудь спрашиваешь?

– В общем, нет. Я не такой продвинутый, как ты, и для меня жизнь – это жизнь, а смерть – это смерть, а не наоборот. Я безумно опечален. Такое впечатление, что от меня отрезали кусок.

– Мне очень жаль.

– Нет, тебе не жаль. Но это не имеет значения. Я люблю его, несмотря на то, что его здесь уже нет, и я люблю тебя, хоть ты и падший бог.