– Зачем? – улыбнулась Гвинет. – Моя дочь здорова, и у нее нет никаких осложнений.

– Но в больнице ей дадут обезболивающее! – воскликнула Сибилла, с ужасом думая о том, что было бы с ней самой во время родов, если бы она мучилась от боли.

– В лучшем случае – несколько капель настойки опиума. Но лично я обходилась без них, – заявила Гвинет.

В последний месяц живот Беттины сильно увеличился, теперь плод нельзя было назвать маленьким, и это создавало опасность при родах.

Гвинет бросила на Сибиллу теплый взгляд.

– Вы хотите присутствовать при родах? – спросила она.

– А Беттина не будет возражать?

Сибилле не хотелось быть настырной и вмешиваться в дела чужой семьи, в конце концов, она не была родственницей Баттерфилдов.

– Она была бы благодарна вам за то, что вы не оставили ее в трудную минуту жизни, – заявила Гвинет. – У вас ведь есть дети, вы рожали три раза. Вероятно, ваши советы помогут Беттине пройти через тяжелое испытание.

Сибилла кивнула и, подойдя к Блейку, сообщила, что происходит. Блейк сразу понял, что ему делать и, взяв детей за руки, увел наверх. Сибилла поднялась вслед за Гвинет по парадной лестнице на третий этаж. Они вошли в просторную спальню, и Сибилла сообразила, что это комната Беттины. Вокруг роженицы суетилась медсестра.

Через полчаса Филлипс привел в комнату акушерку. Беттина лежала в постели в хорошо отглаженной свежей ночной рубашке. Медсестра складывала в стопку чистые простыни и полотенца. Увидев Сибиллу и мать, Беттина слабо улыбнулась. На ее лбу выступили капельки пота. Вскоре она стала тяжело дышать. Гвинет села на стул, а медсестра и акушерка склонились над роженицей. Беттина стиснула зубы от боли, и Сибилла поморщилась, вообразив, как сильно она страдает. Сибилле было трудно представить, как можно рожать без современных препаратов, но никто в комнате, кроме нее, не выглядел обеспокоенным. Акушерка регулярно слушала сердцебиение ребенка с помощью стетоскопа, висевшего у нее на шее, и через некоторое время сняла с Беттины одеяло. Медсестра подложила под роженицу свернутые простыни, сняла с нее ночную рубашку и укрыла ее легкой простынкой. Беттина поняла, что вот-вот начнутся роды и поманила рукой мать и Сибиллу. Женщины встали по обе стороны кровати и взяли Беттину за руки. Гвинет погладила дочь по голове, а затем вытерла ей лоб тканью, смоченной в лавандовой воде.

– Мама, это ужасно, – сдавленно промолвила Беттина и стиснула зубы, чтобы не кричать.

Сибилла была поражена ее мужеством. Если бы Беттина рожала в современных условиях, все было бы иначе. За столетие медицина шагнула далеко вперед. Но на долю Беттины и Гвинет выпали ужасные страдания. Гвинет рожала своих детей в спальне, в которой теперь спали Сибилла и Блейк. И Сибилла задалась вопросом: а где теперь жила чета Баттерфилдов?

– Скоро начнется, – сказала акушерка, осмотрев промежность Беттины.

Она развела согнутые в коленях ноги роженицы широко в стороны и велела ей тужиться.

– Я не могу, – простонала Беттина. – Мне очень больно.

Однако ребенок сам проявлял активность, и Беттине пришлось тужиться, чтобы избавиться от бремени. Окружавшие ее женщины были мамами и прошли через роды, поэтому хорошо понимали, что сейчас она чувствует. Гвинет и Сибилла держали Беттину за руки.

Схватки продолжались полчаса, и вот наконец ребенок, которого Беттина не хотела и который причинил ей столько физических мук, появился на свет. Роженица издала истошный вопль, и новорожденный вывалился на кровать из ее промежности. Ребенок тихо заплакал и посмотрел на обступивших кровать женщин. Сибилла почувствовала, что слезы катятся у нее по щекам.

У Беттины родилась девочка. Акушерка осторожно приподняла младенца, обтерла его тканью, смоченной теплой водой, перерезала пуповину и передала медсестре. Затем обработала промежность роженицы антисептическими средствами и дала ей несколько капель снотворного, чтобы она уснула. Помыв ребенка, медсестра положила его на грудь матери. Беттина еще не пришла в себя, однако боли она уже не испытывала. Младенец уставился на мать. В комнате было тихо, и это удивило Сибиллу. Во время и сразу после ее родов в палате царила бешеная активность, вокруг сновали люди, слышался шум, возгласы радости. Новорожденная девочка тем временем издавала негромкие жалобные звуки. Беттина молчала. Подняв голову от подушки, она поцеловала дочь в лобик. Акушерка накрыла их обеих легким одеялом. Уход был простым и естественным – ничего лишнего, и это растрогало Сибиллу. Гвинет улыбнулась своей первой внучке, поцеловала дочь и похвалила ее за стойкость и мужество во время родов. Через несколько минут Беттина задремала под действием снотворного. Наблюдая за ней, Сибилла пожалела, что мужа Беттины нет рядом. Эта молодая женщина заслуживала гораздо большего – любви и радости, восторгов близких. Ребенок тоже задремал, и всех охватило ощущение умиротворенности и покоя.

– Как вы ее назовете? – спросила акушерка Беттину, когда та снова открыла глаза.

– Лили Баттерфилд.

Беттина решила не давать ребенку фамилию отца, поскольку его родители не желали признавать внучку. Только теперь она поняла, что плохо знала мужа. Беттина предпочла дать ребенку свою фамилию, и Гвинет кивнула в знак одобрения. Сибилла поняла, какой одинокой чувствовала себя Беттина в тот момент, несмотря на окружавших ее женщин. При иных обстоятельствах отец девочки находился бы сейчас где-то рядом, он нетерпеливо расхаживал бы по дому, волновался и радовался, получив хорошую весть о том, что жена благополучно разрешилась от бремени. Вздохнув, Беттина снова заснула. Выражение ее лица было безмятежным. Гвинет вышла из комнаты, чтобы рассказать Берту о рождении ребенка, а Сибилла спустилась в свою спальню и обнаружила, что Блейк крепко спит. Она надела ночную рубашку, легла в постель и, к своему удивлению, увидела в окно, что солнце уже встает. Ночь прошла незаметно. Несмотря на печальные обстоятельства, на то, что у ребенка не было отца, Сибилла считала его рождение настоящим чудом. Судьба компенсирует ей недостаток отцовской любви. Жизненный путь маленькой Лили начался!

Вечером за ужином в честь рождения Лили взрослые пили шампанское. Целый день члены семейств Грегори и Баттерфилдов по очереди навещали Беттину, чтобы взглянуть на новорожденную. В ее комнате побывали все, кроме Ангуса, заявившего, что познакомится с Лили, когда она повзрослеет и сможет выпить с ним шампанское. Внимательно осмотрев девочку с ног до головы, пересчитав пальчики на ее крохотных ручках и ножках, Августа назвала новорожденную очень красивой и добавила, что это ее удивляет, если учесть, кто был отцом малышки. Августа радовалась, что Лили не походила на итальянку. Ребенок родился со светлыми волосами. Гвинет была уверена, что внучка будет блондинкой с матовой кожей. Берт наконец сменил гнев на милость, увидев старшую дочь с ребенком на руках. Беттина после родов как будто стала взрослее и мудрее. Она рассматривала личико дочери с крохотными чертами, спрашивая себя: кем станет эта маленькая девочка, будет ли она счастлива. Теперь на Беттине лежала ответственность за будущее ребенка, и это в одночасье изменило ее. Возможно, Тони был бы разочарован тем, что родился не мальчик, мужчины мечтают о сыновьях. Но Тони погиб, и Беттина радовалась, что родилась девочка. Она считала, что ей будет легче растить дочь.