— И что вы у Аллы Владимировны Румяновой в квартире забыли?

— Мы искали ее знакомого.

— Кто мы?

— Я, Майкл и Зомби.

— Кто послал?

— Саша Кандагарский.

— Что за птица? Не слышал о таком.

— Кому надо — те слышали. Кому не надо — тому и знать не обязательно.

— Профиль работы?

Карась замялся. Доктор положил ему руку на плечо, внимательно поглядел в глаза, не произнося ни слова. Из допрашиваемого будто скелет выдрали, расплылся в кресле, взгляд потух.

— Деликатные дела, — пробормотал Карась. — Кто-то кому-то не нравится. Кто-то готов платить деньги, чтобы кто-то исчез.

— Конкретнее. Кого убрали? — потребовал Глеб.

— Слава Бакинский, — послушно стал перечислять пленный, — банкир Розецкий. Еще пара…

Он попытался снова напрячься и прервать поток откровенностей, но рука Доктора опять успокаивающе легла на его плечо.

— Что вам понадобилось от знакомого Румяновой?

— Все документы и дискеты. И он сам.

— Дальше что с ним делать собирались?

— Утилизировать. Чтобы никогда не нашли. Или передать заказчику. Это решал Саша Кандагарский.

— Кто заказчик?

— Я о нем мало знаю… Саша его знает… Мы уже работали по поручению того заказчика.

— Что делали?

— Утилизировали. Какого-то мозгляка ученого.. Хи-хи. По цепи ходит кот ученый… Ученый… Хи-хи…

— Где жил этот кот ученый?

— На улице Алексея Толстого. Устроили самоубийство.

Так, сделал отметку Глеб. Проект «Биоконструктор». Профессор Аврамов.

— Еще был один, — продолжал выкладывать брюнет. — Там инсценировали разбойное нападение. Кастетом по кумполу. Банный переулок.

— Ты видел хоть раз заказчика?

— Однажды видел. Мутный тип.

— Под Сашей Кандагарским еще много людей ходит?

— Ходят. Мы не пересекаемся. Работаем четверками. Я старший. Для моих подчиненных Саша недоступен.

— То есть твои люди ничего нам ценного не сообщат?

— Ничего.

— Ты должен был делать отзвон Саше Кандагарскому?

— Я ему прозвонил, когда мы зашли на хату. Следующий звонок в четыре часа. Или по итогам, если что получится.

— Звони.

Карась послушно взял трубку. Нащелкал номер. И повторил слово в слово то, что ему сказал Глеб:

— Саша. Пока без изменений. Мы с девкой сидим У нее дома. Ждем.

— Не сходить с места, ясно, Карась?

— Я понял.

— Упустите — сниму бошки сразу.

— Я все понял.

— Хорошо, что такой понятливый. Чего голос такой?

— Голос как голос.

— Ну, давай!

— Отбой.

— Где нам его найти? — спросил Глеб.

— В Москве, в кабаке. «Золотой корень», он там тусуется. Или в Реутове… Или…

— Где вероятнее всего?

— В Реутове.

Постепенно Глеб выдавил из брюнета всю интересующую информацию. Теперь можно было приступать к следующему этапу. Он нажал кнопку внутреннего оповещения, произнес:

— Все оперативные группы, задействованные в операции. Выезд через десять минут. Старшие групп — в комнату четыре.

После определения плана мероприятий, распределения ролей, проработки маршрута передвижения, точки сбора, Глеб кивнул старшим групп:

— Ну, в дорогу, ребята…

Оперативные машины отчалили от базы. Вечерело. Предстояло проехать насквозь Москву с ее пробками.

На въезде в Реутово их тормознул милицейский заслон. Переливались огнями мигалки патрульных машин. Гаишники были экипированы по тяжелому варианту — серые бронежилеты, короткоствольные автоматы. Глеб продемонстрировал старшине муровское Удостоверение — документ прикрытия, и полюбопытствовал:

— Чего за переполох?

— Да обнаглели бандюки, — вздохнул полноватый, с одышкой сержант, которому было тяжело таскать броник, и он проклинал сейчас весь свет. — Палят почем зря.

— Убили кого-то?

— Есть немного…

Султан недовольно думал о несправедливости этого мира. Сельмурзаев сидит в своем роскошном доме или протирает штаны где-нибудь в законодательном собрании и ожидает, чего ему доложат. Ну да, депутат должен раздавать интервью и приказывать делать грязную работу. А Султан обязан подставляться под стволы, колесить по пыльным улицам и искать сумасшедшего «афганца».

— У него несколько любимых мест, — информировал Махмуд, сидящий на переднем сиденье машины и жадно вдыхающий воздух ноздрями. Точно гончая на охоте. За это его и любил Султан. Этим он его и пугал. Оборотень, а не человек. И нюх сверхъестественный.

Мобильник у Саши Кандагарского не отвечал. Гудки капали без всякого толка. Саша тронут на мобильных телефонах. Раз в месяц покупает новую карту. И последнего номера его никто не знает.

Султан огляделся. Унылые новостройки. Ухабистая, разбитая дорога с глубокими лужами. К грязной, с потеками девятиэтажке прилипла новенькая, с дымчатыми окнами пристройка с вывеской «Сберегательный банк». Дальше безвкусное краснокирпичное здание с названием «Харчевня „Три поросенка“. Султан остановил джип, затормозил, не доезжая квартал до этого питейного заведения.

— Проверь, — кивнул он Махмуду.

Тот вышел из машины. И растворился во дворах… Появился через несколько минут, переводя дыхание. Уселся обратно на кожаное сиденье джипа. И сообщил:

— Нет его здесь…

Следующая точка, где может быть Саша Кандагарский, — биллиардная «Гаянэ».

— Нет, — опять произнес Махмуд, пропихиваясь после вылазки в салон джипа.

Отработали еще несколько точек.

Вечерело. Никаких следов Саши Кандагарского не было. Сельмурзаев звонил на мобильник уже третий раз и спрашивал:

— Как?

— Никак, — отвечал зло Султан.

— Без него я вас не жду.

— Да понял я! Не мальчик, да!

— Жду…

Четыре машины с султановскими бандитами утюжили реутовские улицы. Двоих ребят выставили поблизости от берлоги Саши Кандагарского в краснокирпичном элитном десятиэтажном доме рядом с госпиталем внутренних войск. Но это было бесполезно. Саша редко бывал дома.

На Султана начала наваливаться тупая усталость. Не любил он долгой и бесполезной работы. Его деятельная, взрывная натура протестовала против нее. Душа жаждала стремительного броска, налета, выстрелов, запаха крови и упругого свежего ветра. Он воин, а не ищейка!.. И все-таки надо искать. Депутат будет зол, если Сашу Кандагарского не найдут. Зато если он представит Сашу пред депутатские очи, то за Сельмурзаевым будет должок. И он стребует его с максимальной выгодой для себя. Ему нужно было, чтобы Сельмурзаев был его должником. И для этого готов был колесить по этим улицам хоть до осени.