Муй Задаки сжала пальцы в кулаки, впиваясь алым маникюром в собственные ладони. Хранить самообладание при общении с этими мерзкими необученными самцами, как она их называла про себя, помогала только воображаемая экзекуция, где все центавриты висели на дыбах с окровавленными спинами, шипастыми дилдо в коричневых задницах... и, разумеется, с членами, стиснутыми эрекционными кольцами до предела. Они бы у нее ближайший десяток лет не дождались бы разрядки, недоноски высокомерные!

– Так что за услуга? – повторила она холодно.

Ядхе Цин стояла рядом какая-то пришибленная, чем бесила ее ещё больше, чем центавриты.

«Наверняка опять нализалась какой-то мозгоразмягчающей дряни, наркоманка тупорожья... – зло подумала она. – Ничего, разберусь с ней позже. Давно ее пора отправить в утиль».

Мы с Марой Танн сидели на полу тихо, как мыши. Назревало нечто непредвиденное, это чувствовалось в сгустившемся эмоциональном напряжении. И это нечто попахивало большими неприятностями.

– Услуга по устранению одной зажравшейся правой руки, – любезно пояснил Каш, – которая провалила флагманскую линию планов крошки Фи и превратилась в ходячую подставу для ее репутации в глазах комиссии ЗССР. И если вдруг эта правая рука исчезнет, то все косяки можно будет списать на нее. Типа, ну чё, граждане-содружевцы, так и так, преступница предала доверие и сбежала, а я тут при чем? Я всего лишь ми-ми-ми, добрая нежная крошка Фи.

И он громко заржал.

Муй Задаки остолбенела всего на одно мгновение, но этого хватило, чтобы два других центаврита зашли к ней со спины и перехватили зажатый в руке парализатор. Ядхе Цин попятилась к двери и была немедленно вздернута за шиворот одним небрежным движением, заставившим ее стоять на цыпочках и дрыгать каблуками.

– Эту мы тоже прихватим, окажем крошке Фи милость, – ткнул в нее пальцем Каш. – Она жаловалась, что от этой наркоманки одни неприятности, абсолютно бесполезная тварь. Но уж мы-то найдем ей хор-р-рошее применение и попользуем вволю! И катерок ваш приберем, незачем хорошему транспорту в космосе без дела болтаться.

Опомнившись, Задаки рванулась вперёд и разьяренно влепила центавриту звонкую оплеуху.

– Врешь! Фи не могла так поступить!

Пощёчина была для такого громилы все равно что щекотка перышком, но унижение он несомненно ощутил. Маленькие глазки нехорошо сузились, затем огромная рука молниеносно ухватила беснующуюся космозонку за горло.

– Могла не могла, а поступила. Ну-ка, Хрык, подай ошейничек.

При виде зрелища угодившей в собственную западню Задаки я ощутила некоторое удовлетворённое злорадство, а Мара Танн и вовсе развеселилась, хотя нас обеих ожидала участь ничем не лучше той, что центавриты уготовили нашим похитительницам.

Заполучив ошейник, Каш почесал свободной рукой в затылке и протянул:

– Как бы тебя обозвать попроще... тут ограниченное число букв вбить можно... Хрык, глянь, как они бабёнок своих подарочных обозвали.

Второй раз космические пираты обратили к нам взоры, отчего я инстинктивно вжала голову в плечи. Тот, которого назвали Хрыком, коренастый и толстый в сравнении с товарищами центаврит в грязно-оранжевом комбинезоне, шагнул к нам с Марой и поочередно осмотрел ошейники. При активации каждого из них раздавался писк, и на крошечном вшитом табло с затылочной стороны выскакивала надпись-именование рабыни.

– Чудик и Стерва, – скучным голосом прочитал Хрык.

Каш снова загоготал.

– Понятно, у них тут личные кликухи. А у нас тоже воображеньице имеется... Так, значит, ты, бывшая правая рука, будешь Краснухой. А ты, наркоманка, будешь Нариком, – и он старательно вбил в ошейники новые данные, после чего грубо защелкнул рабские девайсы на шеях сопротивляющихся космозонок.

Впрочем, по-настоящему отчаянно отбивалась только Муй Задаки, а ее приятельница Ядхе Цин скорее вяло дрыгалась.

– Какая я тебе Краснуха, урод?! – прошипела Задаки, устав от борьбы и яростно сдув с потного лба прилипшую прядь волос. – Ты ещё пожалеешь о своем поведении! Клянусь, пожалеешь!

– Да ты глянь на себя, ходишь вся в красном, как сигналка общей тревоги, а все туда же, недовольна, – осклабился Каш. – И не нужно пустых угроз... Краснуха. Если кто и пожалеет о своем поведении, так это ты, наглая самка! – он ткнул себя пальцем в щеку и процедил: – Я запомнил об этом. Лично займусь твоим воспитанием.

Он перебросил связку новеньких хозяйских браслетов Хрыку и кивнул, а оставшийся – очевидно контролирующий ошейник Задаки, – поднес к своему идентификационному и сказал:

– Рабыня Краснуха. Новый владелец – Каш. Зафиксировать идентификацию голоса. Перенести данные контроллера в основную базу.

– Голосовая идентификация подтверждена, – отозвался электронный бот нежным женским голосом. – Данные зафиксированы. База обновлена. Поздравляю с новым приобретением, господин Каш.

– Отлично, – проворчал тот. – Ну погнали! Краснуха, контроль тела! Топай за мной и не дергайся, а главное – держи свою пасть захлопнутой. А то терпение не иридиевое, знаешь ли.

Лицо Муй Задаки исказилось от ненависти, но тело исправно зашагало за первым хозяином в ее жизни. Правда, движения были рвано-деревянные, выдавая напряжённое внутреннее сопротивление.

Дождавшись, когда их главный выйдет, центаврит Хрык крутанул на пальцах три оставшихся браслета и окинул нас оценивающим взглядом, чуть задержав его на гордо молчавшей Маре Танн. Она словно статую из себя изображала – холодную, неприступную, с безукоризненной осанкой. Я поймала странную картинку в его сознании: хлыст, взметнувшийся над голой мужской спиной и высокий каблук, опасно играющий своим кончиком в расщелине между ягодиц.

То ли у меня лицо как-то по-особенному вытянулось, выдавая недоумение, то ли Хрык почуял, что со мной не все так просто... во всяком случае уродливая рожа центаврита злобно скривилась и выплюнула:

– А ну шагом марш за подружкой! И пошевеливайтесь, если не хотите передвигаться так же, как она! Мы вас, сучки, научим, как правильно себя вести..!

Мы вскочили с пола и послушно отправились по указанному направлению. Даже Ядхе Цин демонстрировала готовность к сотрудничеству, хотя, быть может, это было следствие ее не слишком осознанного состояния.

Ещё некоторое время Хрык топал позади, непрестанно сыпя угрозами, а я размышляла, с чего он скатился в состояние такой неприкрытой агрессии. Ведь никто из нас не сопротивлялся. А третий центаврит вообще пребывал в дзене глубокого пофигизма... разве что нашим видом сзади наслаждался вволю, вот и все эмоции.

Через круглый стыковочный люк мы перешли из космозонгского катерка-перевозчика в центавритскую быстроходную «иглу», которая была печально известна в Содружестве своими исключительно высокими параметрами антивизуала. Проще говоря, этот миниатюрный пиратский транспорт умел становиться невидимым на