– Приветствую вас, имперо Грейланд Вторая. Как ваши дела?

– Мне одиноко, – ответила Кардения и тут же возненавидела себя за подростковый драматизм собственных слов, но это была правда.

– В Зале Памяти вы всегда одиноки, – сказал Цзии. – Но в каком-то смысле вы не одиноки в нем никогда.

– Ты сам это придумал?

– Я не думаю, – ответил Цзии. – Так меня запрограммировали много лет назад.

– Почему?

– Потому что рано или поздно каждый имперо говорит мне, что ему одиноко.

– Каждый имперо?

– Да.

– Странно… но почему-то мне от этого легче.

– Это частая реакция.

– Пророчица ведь здесь? Рахела Первая?

– Да.

– Я хотела бы с ней поговорить.

Цзии кивнул, и на его месте появилась женщина – невысокого роста, средних лет. Обычно пророчицу изображали иначе – молодой, с ниспадающими волосами и выступающими скулами. Этот же образ был совершенно другим.

Наффу она тоже ничем не напоминала. Кардения на миг ощутила разочарование, но тут же обругала себя: с чего ожидать, что пророчица за пределами ее сна окажется Наффой?

– Вы Рахела Первая? – спросила Кардения у изображения.

– Да.

– Основательница Взаимозависимости и Взаимозависимой церкви?

– По сути – да.

– По сути?

– На самом деле все несколько сложнее. В обоих случаях. Но мы решили, что, если я буду считаться основательницей и того и другого, это поспособствует созданию мифа, и поэтому мы сказали именно так.

– Вы действительно были пророчицей?

– Да.

– Значит, вы знали, что ваши слова о Взаимозависимости и ее принципах сбудутся?

– Нет, конечно.

– Но вы же сейчас сказали, что были пророчицей?

– Любой может быть пророком. Достаточно лишь сказать, что ваши слова – глас Бога. Или богов. Или некоего божественного духа. Как пожелаете. А сбудутся ли они – совсем другой вопрос.

– Но ведь ваши слова сбылись. Вы проповедовали взаимозависимость всего сущего, и так оно и случилось.

– Да, мне повезло, что все обернулось именно так.

– Значит, вы об этом знали?

– Я ведь уже сказала: нет. Но мы немало потрудились, чтобы воплотить мои принципы в жизнь и представить события как неизбежные. И конечно же, мистический аспект тоже помог.

Кардения нахмурилась:

– Вы – основательница церкви?

– Да.

– Но, слушая вас, можно подумать, что вы не особо религиозны.

– В общем, нет.

– Или не верите в Бога. Или в богов.

– Да, не верю. И, создавая церковь, мы намеренно придали как можно больше неоднозначности ее божественному аспекту. Для народа не так уж важна мистическая составляющая, если правила церкви четки и ясны. Мы взяли за образец конфуцианство, которое, строго говоря, религией не является, и добавили ряд элементов других религий – те, которые сочли полезными.

– То есть вы не верите в собственную церковь?!

– Верю, конечно, – ответила Рахела. – Мы создали набор моральных принципов, связывающих воедино различные человеческие системы, поскольку считали это желательным и до определенной степени необходимым. Веря в эти принципы, я верю и в миссию церкви – по крайней мере, в ту миссию, которая была при основании. Созданные людьми организации со временем отклоняются от изначальных намерений их творцов. Еще одна причина, по которой необходимы четкие правила.

– Но божественный элемент – всего лишь обман?

– Мы решили, что обмана не больше, чем в божественной составляющей любой другой религии. Судя по всему, это так.

У Кардении слегка закружилась голова. Одно дело – считать господствующую во Взаимозависимости церковь полной чушью, как считала Кардения с тех пор, как помнила себя. Став теперь главой этой церкви, она чувствовала себя не слишком уютно, но это хотя бы касалось только ее, и никого больше. И совсем другое дело, когда основательница церкви или, по крайней мере, составлявший ее набор воспоминаний заявляет, что это и в самом деле была полная чушь.

– Наффа была права, – проговорила Кардения. – Взаимозависимость – одно сплошное мошенничество.

– Я не знаю, кто такая Наффа, – ответила Рахела Первая.

– Моя подруга, – сказала Кардения. – Мне приснилось, будто она явилась передо мной в вашем облике и заявила, что Взаимозависимость – лишь обман.

– Если бы я вспоминала об этом, то сказала бы, что мне явилась пророчица в мистическом видении, – заметила Рахела Первая.

– Это был всего лишь сон.

– В нашем деле такого понятия не существует. Имперо не просто видят сны – им предстают видения. По крайней мере, так считалось, когда я стала первой имперо.

– Но у меня не было никаких видений. Просто сон.

– Но этот сон заставил вас задуматься, обратиться к мудрости. Сон, который вынудил вас просить совета у меня, пророчицы. На мой взгляд, очень похоже на видение.

Кардения вытаращилась на Рахелу Первую:

– Вы просто невероятны.

– Я занималась маркетингом, – сказала Рахела. – До того, как стала пророчицей. Потом тоже, но мы уже не называли его так.

– Порой мне трудно поверить в то, что вы говорите.

– Ничего необычного, – кивнула Рахела Первая. – Рано или поздно каждый имперо вызывает меня для такого разговора. И большинство реагируют так же, как вы.

– Большинство? А остальные?

– Радуются, что оказались правы.

– И что вы чувствуете?

– Я ничего не чувствую. Я не живая. Строго говоря, меня здесь нет.

– «В Зале Памяти вы всегда одиноки, но не одиноки в нем никогда»?

– Да, я так говорила, – снова кивнула Рахела Первая. – Или почти так.

– Взаимозависимость – обман? – прямо спросила Кардения.

– На этот вопрос достаточно сложно ответить.

– А если вкратце?

– Вкратце – «да, но…». Чуть длиннее – «нет, и…». Какой вариант предпочитаете?

Несколько мгновений Кардения не сводила взгляда с Рахелы Первой, а затем подошла к скамье в Зале Памяти и села.

– Расскажите мне обо всем, – попросила она.

– У меня зудит, – сказал Марс Клермонт сестре.

– Где? – спросила Вренна.

– По всей голове, – ответил Марс.

Как его и просили, Марс обрил всю голову, кроме бровей и ресниц, после чего его снабдили искусственно выращенными волосами и бородой, вживив то и другое в тончайший субстрат настоящей кожи. Субстрат закрепили на его собственной коже с помощью клея, изготовленного, как ему сказали, из настоящего человеческого коллагена. Затем последовала накладка на большой палец, вызвавшая у Марса ощущение, будто к руке приклеили липкую ленту, и неодолимое желание ее отодрать. Далее – контактные линзы, изменившие цвет глаз и узор радужной оболочки, снабженные поддельной голографической роговицей, создававшей иллюзию глубины для имитации узора сетчатки.