— Тут ткань аксамитная по две штуки, эвон — вино ромейское в бочонках, там чаши да блюда… Не, батюшка, две гривны дороговато будет. Прямо скажу — в убыток. Не хочешь ли винца хлебнуть? Знатное… А вот, глянь, какой плащ! Из самого Царьграда. Ишь как на солнце играет… А ну-ка… Ну, батюшка, как для тебя выделан! Бери… Бери, бери, не стесняйся, не то обидишь…

Сойдя на берег, Ярил лениво попинал камни, осмотрелся… и едва успел спрятаться в кусты, завидев тощего жукоглазого мужика — врага своего Истому… Истома Мозгляк — да, так, кажется, его имя. Раньше еще увидал его в караване Зевота. Таился, да то и легко было сделать — Истома-то на главном судне был. Ярил вдруг рассмеялся — и чего он сейчас-то в кусты полез? Что этот Мозгляк ему здесь сделает? В реке утопит? Так это еще — кто кого. А больше что? Чай, не Киев. Хотел уж было Зевота выбраться нагло на видное место. Да что-то удержало его. Не страх, нет, видно — привычка к осторожности, недаром ведь лиходейничал с малолетства в шайке Мечислава-людина. Истома, кстати, тоже с Мечиславом якшался.

Дождавшись, когда Мозгляк скрылся из виду, Ярил уселся у разложенного корабельными костерка, напротив насада, с которого по-прежнему доносилось гугнивое бормотанье ярыжки:

— Вино ромейское — восемь бочек, медь — четырнадцать криц, бусы сердоликовые — десяток…

— А там что, у борта?

— Где? А, так это… это для себя, мясцо да огурцы в бочонках — пища… Да что их открывать, уж, поди, стухло все…

Ярил походил немного вокруг костра и направился вдоль пристани, так, без всякой цели. Прогуляться. Любовался, как ярко желтеют городские стены, сложенные из крепких бревен, не успели еще потемнеть, смолой пахли. Видел, как кучковались невдалеке местные, молодые мужики и парни, по виду — артельщики. Вот бы к ним прибиться… Ярил подошел ближе и вдруг почувствовал, как кто-то тянет его за рукав. Оглянулся: морщинистый бровастый мужик, нос крючком, глазки маленькие, пронзительные, темные. Одет скромно, плащик линялый, черникой-ягодой крашенный, но пояс дорогой, узорчатый.

— С насадов?

Ярил кивнул.

Оглянувшись по сторонам, мужик раскрыл ладонь, показал мелкий медный кружочек:

— Что такое — знаешь?

— Еще бы, — усмехнулся Зевота. — Обол ромейский.

Бровастый недовольно крякнул, видно, не ожидал таких познаний от босяка. Тем не менее предложил:

— Хочешь — твой будет?

— Что делать велишь? — вопросом на вопрос ответил Ярил.

— Сверток я с мостков кину. А ты отнесешь за ворота, к амбарам. Там меня и дождешься. Да, смотри не сбеги, — пригрозил мужик. — Ведаю, с какого ты насада, плохо тебе тогда будет, паря.

— Не пугай, — Ярил прищурился. — Одного обола маловато будет. Медяха-то мелкая. Давай два.

— Окстись, паря! Я эвон, кого другого найду.

— Ищи. — Зевота нарочито небрежно сплюнул. — Только оболы тут все знают, не невидаль.

Бровастый засопел, задумался. Потом махнул рукой:

— Согласен. Только монеты — потом, как сделаешь.

— Ин, ладно…

Как и условились, Ярил дождался свертка — кстати, довольно тяжелого — и, прихватив его, быстро пошел к амбарам, тянувшимся вдоль всей пристани. Возле них толпились уже какие-то люди, ругались, бросая шапки наземь, и о чем-то азартно спорили. Усевшись невдалеке на пригорок, Зевота спрятал сверток под березой и, насвистывая, прислонился к стволу. Красиво было вокруг — ну, может, и не так красиво, как в Киеве, но тоже ничего — холмы, покрытые зеленой травой, желтые одуванчики, бревенчатый кремль с мощными воротами из крепкого, обитого железными полосками дуба, блестевшая на солнце река, а за нею — темная полоса леса, уходившего в бесконечность. Бровастый что-то задерживался, и Ярил осторожно развязал сверток: узорчатая ткань, голубоватые бусы, золотое блюдо. Украл это, что ли, бровастый? Ишь таится… А вот, кстати, и он. Ярил поспешно завязал сверток и, напустив на себя самый беспечный вид, с деланным равнодушием отвернулся в сторону, краем глаза наблюдая, как от пристани к городским воротам поднимаются двое — бровастый и молодой парень — тиун. Ха! Так бровастый-то, похоже, тоже тиун-проверяльщик! Вот откуда у него сверток — не иначе, подарочек от Волимира-купца. Ну, хитер. А этот-то, молодой, простота, так ничего и не прихватил с насада, а ведь Евсил предлагал… Ну, его дело. У амбаров тиуны распрощались. Молодой пошел в город, а бровастый — к амбарам. Заранее еще углядел сидевшего под березой Ярила, ощерился, рассупонил сверток, пересчитал все, потом оглянулся, протянул монеты:

— На.

— Вот, благодарствую, не обманул, — усмехнулся Ярил. — Может, и еще какие порученьица будут?

— Разоришься с тобой, — буркнул бровастый. — Хотя… — Он задумался. — Может, и пригодишься на что. Так сделаем: ты — пока будете торговать — приходи сюда, к березе, через вечер. Понадобишься, я тогда вон ту ветку обломаю, видишь?

Зевота кивнул.

— Вот как такое увидишь, явишься к вечеру в корчму Ермила Кобылы, где найти — спросишь.

Ярил обрадовался:

— Так заработаю, дядько?

— Может быть, — хитро сощурился Огнищанин. — Ишь какой прыткий. Ну, жди, паря… Да на березу не забудь посматривать.

— Уж не забуду.

Проводив взглядом бровастого тиуна, Ярил быстро пошел к насаду — судя по крикам, уже начиналась разгрузка. Кроме насадных, работали и местные артельщики под началом длинного костистого мужика со свалявшейся клочковатой бородой. Бегая по мосткам, мужик деловито распоряжался артельными, успевая громко ругаться с кормщиком и ярыжкой.

— Мать твою за ногу! Да я ж просил сперва тяжелое подавать да сукно! А ты куда бочки тащишь?

— Так тяжелые ж!

— А вдруг протечет какая? Их отдельно поставим, у ворот самых.

Подбежав, Ярил включился в веселый артельный труд. Во время короткого перерыва подсел ближе к кормщику, улыбнулся хитро:

— Дядько Ятибор, хорошо б, Велимир нам посейчас заплатил. Может, чего в Ладоге прикупили б.

— А чего тебе тут прикупать-то?

— Да гостинцев любе.

— Гостинцев ему… Не один ты хочешь, многие уж спрашивали. Ладно, поговорю с Волимиром, может, и заплатит часть…

В следующий перерыв Ярил уселся рядом с артельными. Слово за слово — разговорились. Вызнал все — и об оплате (не очень), и об условиях (так себе). Пригорюнился. Выходит, у купца-то побольше заработок будет! Так ведь нельзя пока обратно в Киев. Нельзя… Но и тут заработки не ахти.

— А ты, коли дело лодейное знаешь, к порогам подайся, — надоумил один из артельных. — Вверх по Волхову, недалече. Там все лодейки стоят, руки знающей требуют — где подсмолить, где досточки перебрать, где чего… И платят — не в пример к нашему.

Ярил задумался. Вроде бы — неплохое дело. На пороги и свалить! Вот только оплаты от Велимира дождаться. Зря, что ли, во время пути за двоих робил?