По этой причине Ульбрихт призвал Хрущева отказаться от оставшихся репараций и увеличить поставки сырья, полуфабрикатов, мяса и масла. Кроме того, он обратился с просьбой о предоставлении новых кредитов. «Если нам не будет предоставлен кредит, мы не сможем сохранить уровень жизни населения на уровне 1960 года», – сообщил он в письме Хрущеву, добавив, что «мы в сложном положении… и столкнемся с серьезными проявлениями кризиса».

Из письма Ульбрихта Хрущев сделал однозначный вывод: «Если вы не поможете сейчас и немедленно, вы окажетесь перед угрозой нового восстания». Ульбрихт понимал, что Хрущев, переживший в 1957 году попытку переворота в СССР, последовавшую сразу за восстанием в Венгрии, не сможет проигнорировать его предупреждение.

Ульбрихт объединил максималистские требования с угрозами непоправимых последствий, чтобы подстегнуть Хрущева к действиям. Его письмо могло оскорбить советского лидера, но об этом он думал меньше всего. Отказ Хрущева действовать мог положить конец Восточной Германии – и Ульбрихту.

В тот же день Ульбрихт отправил косвенное, но не вызывающее сомнений послание через Пекин.

Ульбрихт направил в столицу Китая делегацию высокого уровня во главе с членом политбюро и верным партийцем Германом Матерном, не спросив разрешения Хрущева, и предварительно не уведомил его. Если учесть, что Ульбрихт был осведомлен об остром споре между Хрущевым и Мао, это был недружественный акт и с точки зрения выбора времени, и с точки зрения исполнения.

Советское руководство было приведено в боевую готовность, поскольку делегация ГДР, летевшая в Пекин, должна была сделать остановку в Москве. Юрий Андропов, в то время заведующий отделом социалистических стран ЦК КПСС, попросил руководителя делегации сообщить ему о цели поездки. Матерн заверил, что делегация направлена для решения чисто экономических вопросов. Ульбрихт понимал, что на это Хрущеву нечего возразить, поскольку потребности Восточной Германии постоянно росли, а Кремль жаловался, что ему все труднее и труднее их удовлетворять.

В Китае делегацию принял Чэнь И, доверенное лицо Мао, легендарный командующий в период китайско-японской войны, маршал народно-освободительной армии Китая. Он сказал Матерну, что Китай рассматривает свою тайваньскую проблему и восточногерманскую проблему Ульбрихта как проблемы, имеющие «много общего». В обоих случаях речь идет об «оккупированных империалистами» неотъемлемых частях коммунистических стран.

Восточные немцы и китайцы договорились оказывать помощь друг другу в возвращении этих территорий. Это был прямой вызов Хрущеву. С точки зрения Китая, Тайвань был восточным фронтом, а Берлин – западным фронтом глобальной идеологической борьбы, – и Хрущев, как коммунистический лидер, действовал нерешительно и там и там. Кроме того, Чэнь пообещал, что Китай поможет выставить американцев из Берлина, поскольку существующая там ситуация отражается на всех фронтах глобальной коммунистической борьбы.

Чэнь напомнил восточным немцам, что в 1955 году Китай обстрелял тайваньские острова Квемой и Матсу, что привело к кризису, во время которого Объединенный комитет начальников штабов США даже рассматривал вопрос о применении ядерного оружия. Китай пошел на этот шаг, сказал Чэнь, не потому, что хотел усилить международную напряженность, а скорее потому, что должен был «показать США и всему миру, что мы не достигли соглашения о статусе Тайваня. Мы также хотели избавить всех от впечатления, что США настолько сильны, что никто не смеет предпринимать никаких действий и следует соглашаться на любые условия, какими бы они ни были оскорбительными».

По мнению Чэнь И, такое же решение было необходимо принять относительно Берлина.

Теплые китайско-восточногерманские отношения резко контрастировали с начавшимся похолоданием в китайско-советских отношениях. Ульбрихту было известно еще с ноябрьской встречи с Хрущевым в Москве, что советский лидер испытывает чувство соперничества к Мао, и он уже разыграл эту карту, добившись увеличения экономической помощи от Москвы. Хрущев тогда заявил, что предоставит такую экономическую помощь, которую не может предоставить Мао, создав совместные с восточными немцами предприятия на советской территории. «Мы не Китай, – сказал он Ульбрихту. – Мы не побоимся поддержать немцев… Проблемы ГДР – наши проблемы».

Спустя три месяца, несмотря на кажущееся перемирие, о котором Хрущев договорился с китайцами на проходившей в ноябре в Москве конференции коммунистических партий, китайцы стали как никогда серьезной проблемой для Хрущева.

В то время когда восточные немцы вели переговоры об экономической помощи в Пекине, китайцы в Тиране подстрекали албанского лидера Энвера Ходжу порвать отношения с Советским Союзом. На IV съезде албанской партии труда, проходившем в Тиране с 13 по 20 февраля, албанские коммунисты сорвали портреты Хрущева и заменили их портретами Мао, Сталина и Ходжи. Еще никто не наносил Хрущеву большего оскорбления в его лагере.

Ульбрихт, безусловно, рисковал, усиливая дипломатическое давление на Хрущева.

Намного более влиятельный Хрущев вполне мог решить, что наконец пришло время заменить Ульбрихта на более покорного и послушного восточногерманского лидера. Он вполне мог решить, что Ульбрихт, приняв решение отправить делегацию в Китай, перешагнул запретную черту. Однако Ульбрихт все правильно рассчитал – у Хрущева не было другого выбора.

Кремль, Москва

Понедельник, 30 января 1961 года

Ответ Хрущева лег на стол Ульбрихта спустя двенадцать дней после того, как восточногерманский лидер отправил Хрущеву письмо и, по совпадению, в день выступления Джона Ф. Кеннеди с обращением «О положении страны». Несмотря на дерзкие требования Ульбрихта, письмо Хрущева было на удивление спокойным.

Советский лидер сообщил Ульбрихту, что члены Центрального комитета «внимательно изучили Ваше письмо» и согласились с большей частью изложенного в нем. Хрущев действительно ознакомил партийных руководителей с письмом, тем самым показав, что признает серьезность критических замечаний Ульбрихта и безотлагательность его требований. Однако Хрущев опять попросил Ульбрихта умерить излишнее нетерпение.

«Мы сейчас начинаем деловое обсуждение этих вопросов с Кеннеди, – сообщил он Ульбрихту. – Проведенное нами исследование показало, что нам требуется немного времени, пока Кеннеди более четко определит свою позицию по германскому вопросу и пока не станет ясно, хочет ли правительство США достигнуть взаимоприемлемого решения».

Советский лидер признал, что чрезвычайные меры, которые Ульбрихт предложил в своем письме, кажутся необходимыми. «Если мы с Кеннеди не придем к взаимопониманию, то, как и договаривались, вместе с вами выберем время для выполнения назначенных мероприятий».

Ульбрихт добился меньше того, чего добивался, но, вероятно, больше того, на что рассчитывал. Хрущев в очередной раз увеличил экономическую помощь. Советский лидер согласился созвать совещание участников Варшавского договора. Из всех требований Ульбрихта Хрущев отклонил только одно – советско-восточногерманский саммит.