Дни шли за днями. Деньги таяли с катастрофической быстротой. Алекса же била нервная дрожь по поводу того, что гестаповец заинтересуется его трафиком в DeNetz. Да, логи он чистил, но кто может помешать Обервееру снимать информацию прямо у провайдера (здесь он именовался lieferant). Нет, кое-какие меры, призванные в случае чего обосновать его интерес к Советской России, он предпринял… После того как «сестрица» публично объявила в кружке, что «блудный сын» вернулся в «семью» и готов не покладая рук работать для «счастья и свободы трудящихся вне зависимости от их национальности», Алекс заявил, что желает разобраться в «экономических основах социализма».

Дело в том, что интерес большинства членов кружка в основном крутился вокруг личности самого «гения» и его собственных творений. Даже сочинения классиков и других соратников «вождя и кумира» изучались уже в гораздо меньших объемах. Оппоненты же, типа «убийцы-Сталина» или «предателей» вроде совершенно неизвестных Алексу личностей с фамилиями Зиновьев, Каменев или Бухарин, вообще густо мазались черной краской. И вообще, согласно господствующим в кружке представлениям, именно отстранение и изгнание из СССР, а затем и убийство Троцкого совершенно однозначно привели как к поражению СССР, так и всего «дела социализма в мире»… Что же касается вопросов, не связанных с «гением», то они вообще проходили по остаточному принципу. Алекс же сразу объявил, что его интересуют несколько другие вещи – экономика, политика, система принятия решений и так далее. Что дало ему основания для того, чтобы вполне обоснованно копаться в довоенной истории СССР…

К его удивлению, эта его интервенция оказалась весьма полезной не только в виде, так сказать, прикрытия его собственной деятельности. Изначально Алекс рассматривал свое участие в троцкистском кружке исключительно как возможность усыпить бдительность Обервеера, ну и как прикрытие своего интереса к той эпохе. Однако, после того как он, опять-таки почти исключительно для прикрытия, сделал в кружке доклад под названием «Восстановление экономики СССР после победы в Гражданской войне и отражения агрессии четырнадцати держав», на него обрушился шквал интереса… Нет, просто так доклад не прошел. Вопросов было накинуто масса. Как от ехидных – а где это Алекс насчитал четырнадцать держав? Их и до войны-то было штук восемь – Германия, Великобритания, Франция, США, Российская империя, Австро-Венгрия, Италия и, пожалуй, Япония, остальные так – в лучшем случае лимитрофы и попутчики, а уж после войны это число можно было смело урезать как минимум на треть… На этот вопрос, кстати, парень и сам не смог ответить. Еще и сам удивлялся: откуда взялась эта цифра? Отчего-то запала в памяти еще со времен до «попадания» – вот и вылезла. А где, откуда – бог его знает… Так и вполне удивленных и заинтересованных. И вообще, отношение к докладу оказалось не то что благожелательным, а прямо-таки восторженным. Похоже, народ почувствовал свежую струю. И она ему понравилась…

Его доклад обсуждали бурно. И долго. Почти две недели. И косяков руководства СССР накопали много. Среди тех, кто входил в кружок, основную массу составляли студенты, причем многие обучались на финансово-экономических факультетах. Так что у ребят был доступ и к методикам расчетов, и к архивам.

Правда, положение усугублялось тем, что информация по самому СССР была очень скудной. Политика Райха по отношению к поверженной стране уже десятки лет была одной и той же – было, так сказать, высочайше установлено, что эта страна являлась убогим, неповоротливым и нежизнеспособным недоразумением, которому Тысячелетний Райх оказал услугу, прекратив его недолгое и мучительное существование. И потому изучать с научной точки зрения там особо и нечего. Так что подавляющее большинство доступных материалов были скорее пропагандистскими агитками, чем реальными исследованиями. Вследствие чего совершенно не обязательно, что то, что в этих материалах обозначалось (или даже откровенно выпячивалось) как несомненный косяк и стопроцентная ошибка, действительно было таковыми. А не являлось, например, вынужденным решением, которое пришлось принять вследствие имеющейся внутренней или международной ситуации. То есть «лучшим из худшего». Типа, скажем, по всем экономическим резонам стране требовалось срочно закупить еще тысячу паровозов. Однако вместо них построили пятьсот танков. Но из-за этого «ошибочного» решения не началась новая Польская война…

* * *

– Ты-дышх! – Алекс перевалился через гребень и, тяжело дыша, замер. Теперь, пока его преследователи не доберутся до гребня, стрелять по нему не смогут. Так что минут семь-десять у него есть… Черт! Он, похоже, сильно отклонился в сторону. Но в какую? Куда бежать – вправо или влево? Черт, темно и лес этот… хрен чего разглядишь! Он обычно подходил к развалинам со стороны дороги, так что местность, прилегающую к гребню, практически не знал. Парень зло сплюнул и тяжело побежал вперед. К дороге. Это означало, что, добравшись до нее и сориентировавшись, ему придется повернуть и бежать уже по дороге параллельно гребню, давая возможность преследователям срезать путь и перехватить его. Но это все равно было лучше, чем нестись наобум, рискуя, что, вместо того чтобы приближаться к развалинам с порталом, он будет отдаляться от них.

К счастью, бежать до самой дороги не пришлось. Уже шагов через двести Алекс выскочил на довольно большую поляну, с середины которой ему удалось разглядеть вершину той самой скалы, у подножия которой и располагались развалины. Он было дернулся в ту сторону, но затем резко затормозил от пришедшей в голову мысли.

– Ха! Поиграем, герр Обервеер, – едва слышно выдохнул парень, после чего развернулся и рванул в противоположную сторону, оставляя на снегу отчетливые следы. Добежав до края поляны, он прыгнул вперед, приземлившись на прогалину, после чего повернул и бросился вдоль кустов, заросли которых огибали поляну вокруг, стараясь бежать именно по покрытым прошлогодней листвой и опавшей хвоей прогалинам и перепрыгивая полосы снега… Отставшие преследователи явно будут торопиться его нагнать – так что, вполне вероятно, им будет не до внимательного разглядывания следов. Тем более что цепочка таковых, протянувшаяся по остаткам снега, явственно укажет, в какую именно сторону двинулся беглец… Вследствие чего есть очень немаленький шанс увести их в ложном направлении. Ненадолго. Несмотря на то что снега в лесу было очень мало, кое-где он еще лежал. Так что, даже если его хитрость удастся, они рано или поздно заметят отсутствие следов и поймут, что он двинулся куда-то в другую сторону. Нет, если бы ему не нужно было ждать у развалин открытия портала, он бы вообще, возможно, сумел уйти в прошлое еще до того, как преследователи снова станут на след, но высчитать, когда этот чертов портал точно открывается, Алекс до сих пор так и не смог. Двадцатого марта, вечером, в темноте – и все! Однако при удаче имелся шанс отыграть минут двадцать. И, может быть, именно они и окажутся решающими…

* * *

Подготовка к переходу в этих более-менее комфортных условиях протянулась до самого Рождества. А потом Алексу пришлось, так сказать, рвать когти.

Все началось с того, что на второй день после Рождества его вновь посетил герр Обервеер и, все так же скользко ухмыляясь, попросил… то есть чего уж там – приказал предложить трем членам их кружка из числа тех самых «отпрысков хороших семей» устроить громкую «акцию» в Берлинском университете. Нет, ничего особо серьезного. Все те же листовки и лозунги на стенах. Но дело все же обещало быть именно что громким. Ибо Берлинский университет считался в Райхе этаким оплотом «немецкого духа и воли».