Атаковали мы на больших скоростях, стремительно. Пехота не поспевала и быстро отстала от танков. Ведя упорный бой, батальон выбил противника из рощи южнее Вереба и ввязался в затяжной бой с танками и артиллерией противника. Темп наступления сразу упал. Комбриг, наблюдая за полем боя, понял, что пора наращивать силу удара. Правее 1-го танкового батальона он ввел в бой 3-й танковый батальон. Капитан Отрощенков, получив приказ, уверенно повел батальон вперед, следом шли роты старшего лейтенанта Васадзе и лейтенанта Голевского. Не доходя до 1-го батальона, роты развернулись и стремительно атаковали. Это позволило нашему батальону к полудню выйти западнее, а 3-му – восточнее Вереба и охватить его с флангов. Противник предпринимал отчаянные попытки восстановить положение. При поддержке огня артиллерии и авиации танки и пехота противника контратаковали 1-й танковый батальон с западной окраины Вереба. Удар пришелся по моей роте. Я выдвинул лейтенанта Алексашина со взводом на безымянную высоту и оседлал ее, а остальные танки повел по лощине во фланг. Алексашин открыл меткий огонь: загорелся один, затем другой танк противника, под огнем пулеметов залегла пехота. Контратакующий противник дрогнул, и в это время я с двумя взводами ударил ему во фланг. Оставив на поле боя 3 подбитых танка, 8 уничтоженных орудий и до 40 убитых солдат, противник отошел в Вереб. В бою был подбит танк Алексашина. Командир и его механик-водитель старший сержант Зарубин получили ранения.

День подошел к концу. Комбриг приказал Отрощенкову и Грищенко занять круговую оборону, привести батальоны в порядок и с утра быть в готовности наступать на Вертешбоглар, Бичке и Тату. За первый день боя батальонами было уничтожено 15 танков, 2 БТР, 8 орудий, 8 автомашин и до 170 солдат и офицеров, захвачено в плен 27 человек. Бригада потеряла 13 танков, из них 9 сгорело; 17 человек было убито и более 20 ранено…

Таким образом, к исходу третьего дня операции тактическая полоса «Маргарита» была прорвана. Город Секешфехервар стойко оборонялся, и взять его не удалось. Медленный темп наступления объяснялся отсутствием у пехоты танков непосредственной поддержки. Утром наша 170-я танковая бригада продолжила наступление в направлении Вертешача, Вертешбоглара, Бодайка. Моя рота вырвалась вперед и, не ввязываясь в бои, маневрируя и обходя опорные пункты, по полевым дорогам вышла к роще на южной окраине Вертешбоглара, откуда хорошо просматривался весь поселок. В это время из Секешфехервара через Вертешбоглар, на Бичке и далее на Будапешт шла колонна немецких танков. В реве моторов и лязге гусениц немцы не обратили на нас внимания, не заметили подход моих танков. Я выбрал удобную позицию и стал наблюдать и считать танки – их было 61. Что делать? Я связался с комбатом и доложил обстановку. Майор Грищенко приказал: «В бой не ввязываться. Ожидать подхода батальона. Продолжать наблюдение и докладывать о результатах».

День был не по-зимнему теплый. Земля отогревалась на солнце, вверх поднимался легкий пар. Минуты ожидания тянулись мучительно долго и тревожно. Вдруг на опушке рощи показались три немецких солдата, они тянули катушки с телефонным проводом. Безмятежно болтая и смеясь, связисты обогнули рощу, прокладывая проводную связь. Я приказал старшине Закройщику без шума и стрельбы скрутить их, что и было сделано. Вытаращив от удивления глаза, трясясь от страха, немцы не могли понять, откуда здесь появились русские. Это меня успокоило – значит, они не знают о нашем присутствии. Вороша в памяти знания, полученные за шесть лет изучения немецкого языка в школе, я пытался расспросить пленных: «Из какой части? Куда идут танки?» Но мой словарный запас был мал, а другие знали немецкий не лучше. Жесты и мимика тоже не помогли: связисты испуганно кивали в знак согласия на все вопросы. Поняв бессмысленность допроса, я оставил их в покое – под охраной автоматчиков.

Неожиданно на полевой дороге появилась классная легковая машина «Опель-адмирал». Видимо, едет солидная персона, подумал я. Решив сам взять ее, я приказал механику-водителю Стулову мчаться наперерез машине. Немцы спокойно продолжали движение и, только когда танк оказался поблизости, опомнились и стали метаться из стороны в сторону, но было поздно. Танк преградил путь машине, а наводчик Блинов навел жерло пушки в их сторону. Я схватил автомат с башни танка и бросился к машине с криком «Хенде хох!». Ошеломленные и перепуганные, верзилы вылезли, задрав руки вверх. Завороженные необычной сценой, танкисты роты с интересом наблюдали, что будет дальше. Немцы со страхом пялились на меня. Пауза длилась мгновение. Неожиданно и вопреки логике, самый рослый немец в погонах подполковника бросился бежать. Я за ним. Вдруг немецкий офицер резко остановился и побежал назад к машине. «Испугался, засранец!» – решил я, но это оказалось не так. Немец подбежал к машине, схватил с сиденья портфель и помчался в другую сторону, на Вертешбоглар.

Немец бежал, как хороший спринтер, и стал отрываться. Я кричу «Хальт!», на бегу стреляю – не попал. Вторая очередь – тоже мимо! Это только в кино быстро попадают, а в жизни – нет. Тем более на бегу из ППШ! Я остановился, прицелился, но очереди не последовало: перекос патрона. Я замер, испарина появилась на лбу, пытаюсь передернуть затвор – не получается. Немец почувствовал, что я не стреляю, резко повернулся, выхватил «парабеллум» и бросился на меня, открыв огонь. Теперь уже я бежал от фашиста, на ходу удаляя перекошенный патрон. Это мне удалось, я резко развернулся и с места дал длиннющую очередь, вложив в нее всю злость. Верзила как будто наскочил на непреодолимую стену, остановился и рухнул как подкошенный. Подходя, я дал в упавшего вторую очередь, потом еще одну. После этого я уже смело подошел к убитому фашисту, забрал портфель, документы, пистолет и часы. У меня самого было два пистолета – один на поясе, а второй за пазухой, но почему-то я не догадался ими воспользоваться, когда автомат заклинило. Посмотрел в портфель – там какие-то карты. Я еще подумал, что, наверное, это что-то важное, раз немец вернулся к машине их забрать. Мы подцепили машину тросом к танку, водителя посадили за руль, а пленных на сиденья. Немецких связистов и трех наших автоматчиков я посадил на танк и приказал двигаться в штаб бригады.

Оказалась, что в портфеле была карта контрудара в районе города Секешфехервар, утвержденная фюрером. Об этом случае упоминает в книге «Генеральный штаб в годы Великой Отечественной войны» генерал армии Штеменко: «В полосе наступления 3-го Украинского фронта враг тоже подготовил контрудар, опираясь на укрепленную линию «Маргарита», но просчитался во времени, и его намерения были сорваны в момент сосредоточения сил контрударной группировки. Об этом свидетельствовали две карты 2-й танковой дивизии немцев, захваченные 22 декабря 1944 г. в районе Секешфехервара войсками 3-го Украинского фронта. Они о многом рассказали опытному штабу. Ф.И.Толбухин доложил тогда в Генеральный штаб: «На одной из них (имеются в виду карты. – С. Ш.) нанесена кодировка большого количества населенных пунктов на нашей территории к юго-востоку от озера Балатон. На другой карте показано расположение штабов 3-го и 57-го танковых корпусов, штабов и частей 1, 3, 6, 23-й танковых дивизий и 130-го танкового полка РГК. Все это наглядно подтверждает, что немцы готовились к активным действиям к востоку от озера Балатон». Как стало известно позже, здесь были, кроме того, 8-я танковая дивизия и отдельные батальоны танков».