Одрина не удержалась от улыбки. Шутка действительно была забавной, хотя и грубоватой. Кроме того, Джилс в каком-то смысле заступился и за нее. Очень любезно с его стороны…

Впрочем, можно ли считать это любезностью? Уж не считает ли он ее слабой и беспомощной? Как тут разобраться?

Проигнорировав выпад Джилса, леди Ирвинг вытянула из пачки один из конвертов, а остальные бросила на стол.

– А вот это письмо адресовано мисс Корнинг, – заявила она. – Что скажете, Резерфорд? Возможно, в нем важные новости.

Графиня сунула письмо чуть ли не в самое лицо Джилсу. Тот шевельнул челюстью, давая понять, что подобное обращение ему не очень-то понравилось, и пробормотал:

– Да, вижу. Благодарю вас. Наверное, нам следует уведомить адресата?

– Если я не найду ее в течение трех минут, то распечатаю конверт сама. – Взметнув облако голубых и алых шелков, леди Ирвинг резко развернулась и устремилась к выходу.

– Письмо для мисс Корнинг… – Одрина посмотрела на Джилса. Ее сердцебиение участилось, ибо мало-помалу она тоже увлеклась этой охотой, к которой присоединилась по воле случая. – Может, пойдем поприсутствуем при чтении?

– Разумеется… Ведь мы не можем допустить, чтобы мой отец и леди Ирвинг узнали волнующие новости без нашего уравновешивающего присутствия. – Джилс поднялся и протянул девушке руку. – Прошу вас, принцесса…

Все это было лишь игрой, и потому Одрина без колебаний переплела свои пальцы с пальцами Джилса, после чего оба поспешили вслед за графиней, не забыв захватить с собой почту для лорда Дадли.

Мисс Корнинг сидела в библиотеке и листала какой-то роман. Софи же, как обычно, корпела над чем-то у своего секретера. Для них обеих это письмо стало полной неожиданностью.

Взглянув на конверт, Миллисент заметила:

– Почтовый знак йоркширский… Так что оно пришло откуда-то из окрестностей. – Надломив печать, она извлекла лист бумаги и быстро пробежала глазами по строчкам. После чего с подрагивающей улыбкой протянула письмо Софи. – Наша Мария наконец-то нашлась. Точнее – ее дочь.

Прошла, наверное, целая вечность, прежде чем письмо, побывав в руках Софи, леди Ирвинг и Ричарда Резерфорда, виконта и виконтессы, достигло наконец Одрины и Джилса.

Послание, написанное на дешевой тонкой бумаге торопливым нетвердым почерком, было коротким:

Фамилия была написана неразборчиво.

– Если вы желаете ее приобрести… – повторил Ричард Резерфорд. – Конечно же, я готов ее приобрести. Только как она может продавать такое сокровище?

– Твое внимание привлекло именно это? – Джилс сложил листок. – Меня больше поразило упоминание о заведении «Гоут и Гонлит». Неужели во всем Йорке нет других постоялых дворов?

– Имеются и другие, но этот находится на северной окраине города. Вероятно, дочь Марии решила выбрать наиболее удобное для нас место.

– Но почему двадцать третьего? – Лорд Дадли прошаркал к креслу, стоявшему напротив камина. Софи поспешила туда же, чтобы помочь ему усесться. – Нет, вы уж сообщите ей, чтобы она немного подождала. Ведь можно встретиться и после Рождества. Несколько дней ничего не решают. – В голосе виконта, стиснувшего подлокотники кресла, слышались жалобные нотки.

Оба Резерфорда переглянулись, отец и сын, такие разные внешне, имели сейчас совершенно одинаковые выражения лиц. И, казалось, они готовы были согласиться с виконтом.

– Нет, милорд, – прервала Одрина затянувшуюся паузу. – Как ни жаль, – но нельзя ждать ни единого дня. – Она сказала это не ради них, а ради себя самой. Каждый проходящий день словно еще больше отдалял ее от Кариссы и снижал шансы на возвращение домой. А с постоялого двора ей как-нибудь удастся отправиться в Лондон – с Резерфордами или с леди Ирвинг. Возможно, даже с нанятой там же служанкой.

– Ну, что ж… – с улыбкой проговорила Софи. – Тогда давайте устроим праздник, пока все еще здесь.

Контраст между самым последним балом в Лондоне, на котором побывала Одрина, и ее последним вечером в Касл-Парре был столь разительным, что могло показаться, будто сейчас все происходило на другой планете. Возможно, на Сатурне, рыхлом и окольцованном – именно таким она видела его в телескоп Софи.

Появляясь на том или ином балу, она поначалу общалась со знакомыми, танцевала и смеялась – в общем, вела себя как все. После чего скрывалась с определенной тайной целью. Ей хотелось побыть наедине с Ллуэлином, а также проверить, заметит ли кто-то ее отсутствие и не пойдет ли искать. Но, увы, никто и никогда не искал ее.

Но на сей раз Одрина не испытывала желания исчезнуть. Она почти наслаждалась этим по-семейному теплым вечером, проходившим все в той же гостиной, где ей довелось провести столько времени. И она испытывала сладковато-щемящее чувство от осознания того, что все это скоро закончится. Потому что так было нужно. Ну, а пока веселье продолжалось, и все было замечательно.

Джилс утверждал, что не стоит предаваться удовольствию, ведущему к какой-либо потере, но он был не совсем прав. Если определенное удовольствие – единственное из всех возможных, то оно стоило любой цены.

После получения письма миссис Б. миновал один день. По утру им четверым – обоим Резерфордам, леди Ирвинг и Одрине – предстояло отправиться в путь по той же дороге, только уже не в северном, а в южном направлении. Мисс Корнинг от приглашения сопровождать их отказалась, с улыбкой взглянув на виконта с виконтессой и Софи.

– Я уже получила приглашение какое-то время погостить здесь, – сказала она. – И я с радостью его приняла. Теперь нить поисков в ваших руках, а я… Знаете, мне еще долго будет стыдно из-за того, что я заявилась сюда без предупреждения. Хотя все были ко мне очень добры.

Мисс Корнинг снова открыла обе шкатулки, а Софи записывала последовательность движений.

– Эти записи будут весьма кстати, – заметила леди Ирвинг, и все утвердительно закивали.

– Если мы действительно найдем третью шкатулку, то сразу же дадим вам об этом знать, – сказал Джилс, взглянув на хозяев и мисс Корнинг.

– Мне будет вас очень не хватать, – дрогнувшим голосом произнес лорд Дадли, сидевший в кресле у камина. – Утешает лишь то, что ваше приключение продолжается. – Джилс издал какой-то булькающий звук, но виконт, похоже, этого не заметил. – Поэтому можно считать, что вы не навсегда исчезаете из нашей жизни, верно?

– Конечно же, не навсегда, милорд, – заверила старика Одрина. – И мы будем вспоминать о вас с большой теплотой. – Доброжелательность виконта разительно отличалась от характера ее отца. Впрочем, если бы лорд Аллингем долгие годы прожил в йоркширской глуши, практически ни с кем не общаясь, то он бы наверняка научился радоваться каждому новому лицу.