Также он отмечает: «Все тайные удовольствия, которые, как вы всегда подозревали, есть в жизни в обществе самого себя, – они действительно существуют. И их тьма-тьмущая».

Поскольку одинокий человек сам принимает решения о том, что будет у него в холодильнике, а что положить в мусорное ведро, «это чистая жизнь».

Правда, автор очень быстро передумывает: «Она остается чистой, пока вы не умираете в одиночестве, а тогда может возникнуть беспорядок. Снятие отпечатков пальцев. Волосы, прилипшие к краю ванны…»

В конце Стьювер представляет себе, как одиночка отвечает на стук в дверь: «Когда они открывают холодильник, чтобы дать переписчику попить чего-нибудь холодного… там может оказаться восемь сортов пива или ничего, кроме глотка скисшего двухпроцентного молока».

В одном коротком очерке Стьювер вывалил перед полумиллионом подписчиков практически каждый стереотип о жалких одиноких людях. В их жизни нет любви. У них нет жизни, поэтому им приходится выдумывать смешные и бесполезные занятия, например постоянно переставлять свои диски. У них нет домов, только кондоминимумы, и они так беспомощны, что даже не могут понять, где окна их квартиры. Они умирают в одиночестве и беспорядке.

Временами Стьювер, кажется, приближается к признанию удовольствия одинокой жизни. Но его шаги по пути к позитиву тут же снова сменяются насмешками над одиночеством.

Когда Стьювер предположил, что «жить одному – это тоже весело», я вздохнула с облегчением, надеясь по крайней мере услышать о других людях, которые испытывают то же удовольствие от одинокой жизни, каким наслаждаюсь я. Тем не менее, все его «веселье» заключается в том, что никто не стремится заполучить твой голос». Я согласна, но меня это как раз раздражает.

Он продолжает дальше: «Все тайные удовольствия, которые, как вы всегда подозревали, есть в жизни в обществе самого себя, – они действительно существуют». Мои надежды сбываются! И они укрепляются вместе с ударной концовкой: «Их тьма-тьмущая!»

И еще одно: «Это чистая жизнь». Эта фраза не будет первой в списке моих радостей одинокого житья, но я ее принимаю. Но автор тут же все портит: «Она остается чистой, пока вы не умираете в одиночестве, а тогда может возникнуть беспорядок».

Снова навешивается ярлык ВИНЫ. Читатели с трудом вспоминают, что автор обещал коснуться хороших и плохих сторон одинокой жизни, но теперь, когда они думают об этом, в голову приходит только незащищенность.

А что же насчет точки зрения самого Стьювера? Есть ли действительно одинокие люди, которые живут так, как он описал? Конечно. Если 27 миллионов человек живут одни, то некоторые подойдут под это ужасное описание. На самом деле, Стьювер даже может быть одним из них. Поэтому я признаю его узкую точку зрения. Но я протестую против хитрых намеков на то, что речь идет не только о его жизни, а о жизни миллионов одиноких людей.

У меня есть еще три возражения. Во-первых, Стьювер собирает множество достойных упреков качеств и приписывает их исключительно людям, которые живут одни. Все эти качества не заслуживают уважения и могут быть обнаружены у людей, живущих практически в любых условиях и имеющих самое разное семейное положение. (Например, хотя я не знаю никого, кто бы расставлял диски по алфавиту, но я знаю одну женщину, которая целыми днями сортирует свою одежду в шкафу по цвету, а потом начинает заново сортировать ее по длине. Она замужем.)

Во-вторых, если Стьювер собирается написать небольшую импровизацию об одиноких людях и занять полезную площадь на страницах «Вашингтон Пост», ему надо было по крайней мере сказать что-то новое и небанальное. Если я спрошу случайно выбранных студентов колледжа о том, что появляется у них в голове, когда говорят об одиноких людях, они, вероятно, перечислят те же самые глупые качества, которые перечислены в «Пост». Мы с моей коллегой Венди Моррис на самом деле попросили студентов составить список своих мыслей об одиноких людях, и они изложили все те же шаблонные стереотипы[212].

Почему бы вместо этого не написать о потрясающем разнообразии стилей, которые можно обнаружить в жилищах одиноких людей? Именно это журналистка и фотограф Адриенна Сэлинджер сделала в своей книге «Жить одному»[213]. Я заказала книгу, как только увидела первый обзор по ней, и она уже была распродана. Или почему бы не задуматься вот о чем: впервые в истории так много людей живут в одиночестве, причем не только в Соединенных Штатах, но и в большинстве других западных стран. Действительно ли этот факт достоин всемирного сожаления или в этом «ошеломляющем взрыве одинокого житья»[214] есть намек на то, что многие взрослые люди на самом деле предпочитают жить одни?

Наконец, я бы хотела, чтобы Стьювер продемонстрировал хоть какое-то уважение по отношению к одиноким людям, которых он очерняет. Представьте только, что бы сказал ему редактор, если бы он предложил очерк, где было бы написано: «Недавно опубликованный отчет по переписи населения 2001 года показывает, что все еще существуют миллионы семей, где муж зарабатывает на хлеб, а жена сидит дома. На свете много женщин, которые сортируют одежду в своем шкафу по цвету, а потом перемешивают ее, чтобы снова пересортировать по длине».

Такого не будет. Вы никогда не прочитаете такую статью в «Пост». Но вы читаете не менее оскорбительные истории об одиноких людях. Я хочу сказать, что в подвергающихся такой критике одиночках нет ничего плохого. Именно по этой причине на них навешивают ВИНУ. И никто не сомневается в этом.

***

Для меня очерк в «Пост» прежде всего стремился выразить беспощадную безотрадность одинокой жизни. Собирая свою коллекцию историй и заметок об одиночках, я начала замечать повторение этого мотива темноты. Заголовок этой главы был взят из обзора, написанного Дафной Меркин и посвященного разводу. Меркин отмечала, что разведенные женщины как будто нервируют других людей своей «темной аурой одиночества»[215]. Автор Кэрол Шилдс, которая была замужем, размышляла о своем круге общения – женатых парах, среди которых никогда не было разводов, – и о том, почему окружающим кажется, что разведенные отделяют себя от других. Она предположила, что «разведенные и разъехавшиеся знают то, что нам, возможно, неизвестно, о темной зоне, которая окружает прекращение любви»[216].