– Это на переправу туда и обратно. Я дала бы тебе какой-нибудь обменный товар, но за ним муж следит, а он пропажу капустного кочана заметит, не то что чего другого.

– Можно попросить у вас лопату?

Она задумалась.

– Да. Но странно девушке идти одной, а уж тем более с лопатой. Скажи, что ты моя двоюродная сестра, недавно из Шропшира, а лопату возвращаешь дядюшке Портеру в Уотертаун, тебе все равно через него идти. Никто меня в Кембридже хорошо не знает, вопросов, на которые ответить не сможешь, тебе не зададут. Вроде там есть бочар, как раз неподалеку от книжной лавки. Чем ему заплатить, я тебе дать не могу, и как книгу будешь добывать, не знаю.

– О магической помощи мне вас даже не просить?

– Просить можешь что угодно, но я не стану рисковать. В Англии бы помогла, если бы считала, что дело твое правое. Здесь – нет. И все же удачи тебе. Видать, ты крепко хочешь добыть эту книгу, коли решилась сюда отправиться. Подкрепи силы маисовой кашей и уходи.

Заталкивая в себя невкусную кашу, по сравнению с которой манная – гурманское лакомство, я вспоминала, что должно произойти дальше. Правильнее сказать, перебирала в памяти то, что произошло раньше – то есть в будущем.

На следующий день после того, как я приняла предложение Тристана, сразу после рассвета вся команда собралась на Хэнсом-филд, базе ВВС и аэродроме к северо-западу от Бостона. До сих пор все мои воздушные путешествия начинались из аэропорта Логана, но оказалось, что пассажиры частных самолетов летают с Хэнсом-филд – и обитатели параллельного мира военных тоже. Я, Тристан, Эржебет, Ода-сэнсэй и, к моему удивлению, Ребекка погрузились в самолет, который на диаграмме Венна помещался на пересечении двух миров – маленький, восьмиместный, с армейской маркировкой. Мы еще не успели оценить всю его роскошь, как приземлились в национальном аэропорту имени Рейгана через реку от Вашингтона. В полете Тристан надолго монополизировал туалет и переоделся в форму – я впервые увидела его в этом облачении. Форма была парадная, с галстуком и всяческими нашивками и значками, которые для меня представляли тайный шифр. Выглядел он, если можно так сказать, бравым, но в сдержанном варианте.

Я думала, в аэропорту нас заберет правительственный микроавтобус, но вместо этого Тристан повел нас по пешеходному переходу к метро и раздал всем карточки.

– Быстрее, чем стоять в пробках – тут всего три остановки! – объяснил он.

Мы сели в поезд метро и через несколько минут проехали Кристал-сити. Когда объявили Трапецоид-сити, я собралась выходить, но Тристан поймал мой взгляд и мотнул головой.

– Стоукс, Трапецоид-сити – просто торговый центр, не то, куда мы едем. Если останется время, можем потом туда заскочить!

Эржебет дивилась на метро, а метро дивилось на нее. До сих пор мы не бывали вместе на людях, и у меня не было случая наблюдать, как реагируют на нее случайные незнакомцы. Читатель, думаю, что могу сказать без хвастовства: я не дурнушка. На меня смотрят, мне делают комплименты. Однако, сидя рядом с Эржебет в вагоне метро, я готова была поверить, что эликсир невидимости существует на самом деле и она подлила его мне в кофе.

Следующая станция называлась просто «Трапецоид», но я и без того могла бы это угадать, потому что половина вставших и сошедших с поезда были в военной форме того или иного рода войск. Мы следом за Тристаном поднялись на эскалаторе в автовокзал, а оттуда попали в огромный современный КПП – отдельное здание, выстроенное на безопасном расстоянии от тусклого известнякового фасада самого Трапецоида. Был утренний час пик, так что нам пришлось несколько минут простоять в очереди. Пока я глядела через парковку на прославленное здание, на меня накатило чувство нереальности, такое же сильное, как во всех экспериментах с ОДЕКом. Штаб американской армии, предполагаемый эпицентр любого неприятельского удара, Трапецоид был для меня чем-то из области мифов. Подобно Олимпу или Стиксу, он бытовал как упоминание в книгах или фильмах и как синекдоха означал американские вооруженные силы в целом. Одиннадцатого сентября террористы избрали его одной из мишеней, и я со своего места видела часть мемориала на месте крушения самолета. Почему-то разочарованием стало увидеть его в реальности – по большому счету просто еще одно штабное здание с дверями и окнами, как у любого другого.

Поскольку у Эржебет не было нормальных документов вроде свидетельства о рождении, ее провели через отдельный вход вышедшие нам навстречу референты. Тристан пошел с ней. Мы, оставшиеся, предъявили водительские удостоверения, после чего нас просканировали на предмет спрятанного оружия. Специфический гардероб Эржебет – наследие пятидесятых – не оставлял места для тайников. Думаю, охрана просветила ее сумочку. Потом мы долго шли пешком – Эржебет на высоких каблуках и старенький Фрэнк Ода были не особо быстрые ходоки. Мы трюхали бесконечными коридорами в недрах Трапецоида, пока не оказались перед эскалатором, который вывез нас в невероятно изысканную офисную зону.

– Острый угол, – пояснил Тристан. – Лучший, с видом на реку.

В любом другом месте он бы так и назывался – угловой офис на верхнем этаже. Все здесь было выдержано в приятном старинном стиле – стены обшиты деревянными панелями, на них картины: корабли эпохи парусного флота, Джордж Вашингтон в Вэлли-Фордж и тому подобное. Пройдя через двойной кордон секретарей и референтов и сдав наши электронные устройства, мы оказались в конференц-зале, где нас усадили и предложили каждому стакан воды со льдом. Эржебет потребовала воды без льда и сообщила все, что думает об идиотской американской привычке совать лед куда надо и не надо.

Мы прождали минут двадцать, что Тристана если и удивило, то самую малость. Затем другая дверь – не та, через которую мы вошли, – открылась. Вернее, ее открыл референт, и вошел человек в штатском. Даже я, уж на что мало понимаю в одежде, сразу поняла, что костюм на нем шикарный.

– Доктор Рудж! – произнес Тристан. – Рад снова вас видеть!

За Руджем вошли два референта в штатском. Пока Тристан нас всех знакомил, оба сели у стены и открыли ноутбуки.

– Пожалуйста, не вставайте, – проговорил Рудж с тем среднеатлантическим выговором, который у меня ассоциируется с Франклином Делано Рузвельтом и телеведущими середины двадцатого века. – Извините, что опоздал, но нас задержали в Западном крыле – сегодня там все идет с отставанием от графика. Доктор Стоукс! Очень приятно! Я столько о вас слышал и мечтал, если как-нибудь представится возможность, поговорить с вами о бретонском языке. Старые семейные связи – долгая история. А вы, должно быть, миссис Ист-Ода.

И так далее. Манеры у доктора Константайна Руджа были такие же безупречные, как его костюм. Лет сорока с небольшим, он держался как человек заметно старше, но стиль выбрал чуть более молодежный – волосы длиннее, чем у большинства мужчин в Трапецоиде, и очки в модной тяжелой оправе, которую я почему-то привыкла считать европейской. Его жовиальность оставила у меня странное чувство, будто я чего-то недопонимаю. Он правда знаменит? Влиятелен? Обладает властью? Позже я его загуглила и узнала, что он учился в Йеле, был Родсовским стипендиатом в Оксфорде, стипендиатом исследовательских программ Фулбрайта и Лондонского университета – в общем, полный букет, но в интернете никогда особо не светился. Рудж возглавлял ИАРПА, Агентство передовых исследований в сфере разведки, которое, как многое в мире разведки, включало и военных, и гражданских. Он был начальником покойного генерала Шнейдера. Как уже объяснил Тристан, ему предстояло быть советником – «пунктир» в схеме организационной структуры – заново созданного ДОДО.