Состав Совета меняется по воле короля, так же, как присутствие или отсутствие любого советника. Руководящее ядро состоит из нескольких десятков человек. Обновляется оно медленно, что обеспечивает преемственность. «Ядро», о котором идет речь, было сформировано Людовиком XI, и частично его состав сохраняется вплоть до кончины Людовика XII.

Будучи политической олигархией, Совет состоит из небольшой группы лиц высшего ранга. Они прекрасно понимают интересы Божьи и даже государственные, но не забывают в своих молитвах и себя, проявляя особое внимание к вознаграждениям за свою преданную службу в виде мирских благ, земель, сеньориальных привилегий и драгоценностей.

В социальном плане советники подразделяются на две группы: незначительное большинство составляет знать, которая включает в себя принцев крови и более скромных представителей высших слоев. Довольно многочисленное меньшинство состоит из буржуа или разночинцев — выходцев из «разбогатевшего народа».

Обе группы работают в Совете в полном согласии. Но в повседневной жизни они разделены. Они различаются образом жизни, поскольку дворяне в большинстве своем остаются военными. Их разделяют также различия в проявлениях снобизма, отказ (частичный) вступать в смешанные браки, что не исключает некоторый, чисто женский мезальянс в той форме, как его практикуют богатые разночинки и прочие дочки министров-буржуа, помешанные на замужестве с дворянами. Члены Совета, будь они голубой крови или нет, одинаково преданны монарху. Эта преданность имеет принудительный характер и отличается от вассалитета феодального типа. В 1484 году принцы крови попытались создать в Совете группу, которая была бы предана только им, однако с провалом «безумной» войны органическое единство руководящего ядра восстанавливается. Стратегия Итальянских войн служит ему объединяющим фактором. «Великий замысел» войны на полуострове оказался способным вызвать энтузиазм или по крайней мере аппетит у могущественных и верных.

В первых рядах знати Совета теоретически находились принцы крови. И это прежде всего представители Орлеанского, Бурбонского, Алансонского[76] родов. Эти «агнаты», иначе говоря, «потомки по мужской линии» капетингской крови, владеют богатыми и обширными, передаваемыми по наследству земельными уделами. Они обладают некоторыми признаками суверенных государств, которые центральная власть как раз и стремится уничтожить. Напыщенные «члены Совета с рождения», принцы крови, занимают в этом органе власти маргинальные, а порой и двусмысленные позиции. Дискриминационные меры против них (например, в случае с Людовиком Орлеанским в 1485 г.) свидетельствуют о преимущественно враждебном отношении правящей группы к их претензиям, считающимся чрезмерными, ибо они преследуют цель установить в рамках королевства феодальную и коллегиальную систему, которая была бы на службе интересов и в распоряжении могущественных земельных властителей. Однако уже с конца XV века логика развития французского государства требует совершенно иного. И эта логика одерживает верх. Даже Анна и Пьер Боже, уже сошедшие с вершины власти, находясь на которой они вели честную протоцентралистскую игру, не смогут избежать подозрений со стороны королевских сановников, которые будут упрекать чету Их Высочеств в том, что они демонстрируют большое влияние в Бурбонне и в других регионах. И именно его центральная власть стремится ограничить независимо от прежних заслуг Боже.

В зависимости от обстоятельств, к принцам крови в Совете с его изменчивой конфигурацией присоединяются крупные ленные владельцы не капетингского рода и обладатели обширных периферийных княжеских уделов, такие как Альбре в Пиренеях и Шалоны в Франш-Конте, соблазняемые поочередно Францией или Империей. Режим Валуа отводит этим влиятельным лицам в Высшем королевском совете роль статистов или держит для полноты состава с перспективой последующего изгнания или полного подчинения. «Централизующая» ассимиляция заходит столь далеко по отношению, в частности, к ветви Альбре, что она оказывается буквально поглощенной через брачные союзы королевской семьей. И именно от этой ветви династия получает своего последнего наследника Генриха Наваррского, сына Жанны д'Альбре, и основателя в 1589 году под именем Генриха IV нового ответвления монархического древа Бурбонов.

Можно ли было ожидать для Альбре более катастрофического завершения?

Модель «пылесоса» (французская королевская власть поглощает расположенные на своих границах крошечные княжеские уделы близлежащих иностранных государств, чтобы после их реформирования поставить себе на службу не без пользы для них самих) была задействована и по отношению к обширнейшей Бургундии, которая после расчленения направит в Королевский совет своих лучших представителей. С этого момента они будут довольствоваться плодотворным сотрудничеством с Францией, не обретя в свое время в Дижоне хозяина, который был бы достаточно могущественным и достойным их политических или светских амбиций[77].

Карл Смелый умер, да здравствует Людовик XI или Карл VIII! Такова логика, которой руководствуются бургундские перебежчики. Хитрая сирена из Плесси-ле-Тур щедро заплатила за их предательство. Среди них выделяются знаменитый Комин и несколько звезд поменьше, но также и «королевская братия» Крэвкёр и Рошфор, которые получат в награду за свой переход на Запад и как оплату за свои многочисленные деяния должности маршала и канцлера. Назовем еще несколько лиц, перешедших на сторону Франции и бывших вначале бургундофилами, но в более отдаленных землях (Франш-Конте, Швейцарии, Голландии). Я имею в виду трех Филиппов, названных так из чистого восхищения этим именем и славой Филиппа Доброго, герцога Бургундского. Речь идет о брессанце Филиппе Савойском, alias Филиппе Безземельном (само это прозвище объясняет, что в конечном счете он искал себе кредиторов во Франции).

Речь идет также о швейцарце Филиппе д'Ошбере, который довольствуется среди своих соседей-«иностранцев» крохами, выделяемыми ему швейцарскими простолюдинами. И наконец, упомянем еще германо-нидерландского Филиппа Клевского, он же Филипп — любитель порнографии, если верить знаменитому историку из Тель-Авива Микаэлу Арсгору. Этот Клевский перевертыш, принц Ренессанса, читатель Тита Ливия и Мелюзина, создатель фламандского зоопарка хищных зверей, ценитель картин с изображением обнаженных женщин остается тем не менее ярким приверженцем религии, охотно стегает себя лисьим хвостом (он мягче кнута), чтобы наказать себя за многочисленные отступничества (он служил всем и вся). Во второй половине своей карьеры этот авантюрист высокого полета окажет большие услуги французам[78]. Продолжая анализировать роль знати, представленной в Совете, рассмотрим теперь военных руководителей. Будучи дворянами, они являются или бургундскими уроженцами, или даже «примкнувшими» бретонцами: Эстутвиль, Роган-Жье, Крэвкёр, Бодрикур (сын соратника Жанны д'Арк и Карла VII) придают Совету больше престижности в силу и своего происхождения, и практических знаний, а также гарантий лояльности, которые предоставляет постоянная армия уже нового типа. Благодаря им окончательно исчезает угроза гражданской войны, так называемой «безумной» войны или войны во имя «общественного блага». Такие войны решительно пресекаются этой группой профессиональных солдат. Так формируется на самом верхнем уровне государства (и на других) модель служилой знати. Она содержится за счет королевского правительства, получает от него земли, сеньориальные привилегии в награду за безупречную преданность.