Наконец я у бара. Заказываю «бакарди» и кока-колу. Слегка откидываюсь назад и, чуть сдвинув шляпу на затылок, оглядываю зал. Начинается медленный танец. Молоденькие цыпочки находят партнеров и начинают слегка раскачиваться, шаркая по полу ногами, а парни лапают их за тугие задницы. Медленная, тягучая музыка похожа на церковный хорал, и какой-то черномазый поет о том, что, пока мужчина любит женщину, он не может совершить ничего дурного. Вот это уже соул. Настоящий. Он был бы похож на гимн, если бы не гнусавый голос черномазой обезьяны, которая поет о любви и о страданиях, которые эта любовь приносит. Я, впрочем, чувствую себя тронутым почти до слез. Можно подумать, мне есть о чем печалиться и тосковать. Разве только о том, каким негодяем я иногда бывал с цыпочками… И с Мэдж. О, эта ужасная автомобильная авария!.. Тут я вздрагиваю и напоминаю себе, что это был несчастный случай. Случай, понятно?.. Господи, Джек, возьми себя в руки!.. Это все алкоголь действует. Алкоголь и черные «бомбовозики». Скорее всего.

– Как дела, Джек?

Это Бердсли. Он подходит ко мне, и я киваю. На нем светло-голубая хламидка из тонкой хлопчатобумажной жатки. Слишком облегает. На такую не захочешь, а будешь пялиться. Бердсли все еще увлекается модой. Во всяком случае, сегодня его волосы короче, чем всегда. Что касается меня, то я, как обычно, в своем клетчатом саржевом костюме. Надеюсь, на фоне этой вульгарной толпы я произвожу достаточно выгодное впечатление. Да и танцевать я тоже мог бы их поучить. Ну ладно… Не спеша иду в мужской туалет, надеясь, что Бердсли последует за мной не сразу, а какое-то время спустя. Хотя если ему не терпится…

В туалете я наливаю в раковину немного холодной воды и снимаю шляпу, чтобы ополоснуть лицо. Интересно, в этом кабаке действительно жарко, как в парной, или мне это только кажется? Смотрю на себя в зеркало. Считаю оставшиеся на голове пряди. Лысый… Я – лыс, и нечего себя обманывать. Старина Джек лыс как коленка. Обидно до скупой мужской слезы. Эти щенки начинают отращивать волосы, в то время как я теряю последние… Черт! Надеваю шляпу. Придаю ей нужный наклон, чтобы сидела немного набекрень, и превращаюсь в Джека Шляпу.

Бердсли уже здесь. Я передаю ему пакет, а он вручает мне пухлую пачку банкнот. Не считая, сую деньги в карман.

– Возможно, пройдет сколько-то времени, прежде чем мне снова удастся разжиться каликами.

Бердсли пожимает плечами и сам закидывается парой «голубеньких». Я делаю движение, чтобы уйти.

– Джек?..

Бердсли шепчет. Значит, дело серьезное.

– Что?

– Мне нужна «пушка».

Я делаю «лицо». Такие рожи кроят современные стиляги, когда хотят казаться крутыми.

– Не нужна тебе «пушка».

– Достань мне пистолет, Джек, – гундосит Бердсли и сует мне в нагрудный карман пиджака еще одну пачку денег. Я пожимаю плечами, рассеянно треплю его по щеке и засовываю банкноты поглубже, поскольку они плохо гармонируют с галстуком.

– Ладно, я подумаю.

Ухожу. Протискиваясь сквозь толпу прыгающих и скачущих парней и девчонок, я сам совершаю напоследок пару танцевальных движений в стиле Кэгни. Потом я покидаю «Фламинго» и еду в «Звездную пыль». В ночной клуб Бешеного Гарри. Откровенно сказать, там я чувствую себя куда увереннее. Это место по мне. В «Звездной пыли» не так много посетителей, да и клиенты – не какая-нибудь шпана. Музыкальный автомат исполняет композиции Мэтта Монро.

Кто-то по-приятельски кивает мне. Кто-то угощает стаканчиком. За всем этим чувствуется уважение. И солидность. Мне это нравится. Кое-кто думает, что я уже давно вышел в тираж. Ан нет! Я здесь. Все еще здесь. Джек Шляпа. Не в смысле раззява, конечно. Имеется в виду мой стильный головной убор. Мало кто видел меня без шляпы. Я и она неразделимы.

Я потихоньку глотаю с «бакарди» еще один «бомбовоз» и вдруг замечаю Гарри.

Он тоже видит меня и улыбается. Глубокий шрам наискось режет легкие мимические морщинки.

Чика-чика-чика!..

Не смей называть меня Шрамом. Меня зовут…

– Гарри!

– Джек! Здорово, красавчик!..

– Я тебе не красавчик, педрила жирный!

Гарри смеется. Он способен оценить шутку. Мы с ним давно знаем друг друга. Еще с дартмурских времен. Мы вместе сидели в Муре в пятидесятых. И в Эксетере. Гарри видел, как во дворе для прогулок я завалил попкаря. И знает, что чего-чего, а мужества мне не занимать.

– Попридержи язычок, Джек. За такие слова кое-кого взяли да замочили.

Он имеет в виду Корнелла, конечно. Все знают, что Жирняга Рон замочил Джорджа Корнелла. Гарри, конечно, шутит, но меня его ответ немного расстроил. С парнями Ронни Крея не спорят. И не смей называть меня жирным педрилой. Мое имя…

– Жирняга Рон где-то посеял свое чувство юмора.

Гарри смеется.

– Да, он немного обидчив. Так что будь осторожнее, Джек. Это я серьезно говорю.

– Близнецов я не боюсь.

Гарри знает, что я уже некоторое время не работаю на Близнецов. И я, честно говоря, только рад этому. Мне не очень-то улыбается числиться их приятелем и выполнять за них грязную работу, получая за это четвертной в неделю. Нет уж, дудки. Лучше быть одному, но работать только на себя. Такой уж у меня характер.

– Я знаю. Просто не рискуй без нужды.

Чика-чика-чика.

– Я вообще никого не боюсь.

Я лезу в карман, чтобы достать еще один «бомбовоз», но вынимаю только несколько ниточек от подкладки.

– Конечно, Джек. Хочешь выпить?

Я сразу чувствую, что у Гарри есть ко мне какое-то дело. Или, вернее, деловое предложение.

Мы садимся за столик, и я жду, когда он начнет.

– Ты все еще торгуешь «колесами»?

Я пожимаю плечами.

– Надо же на что-то жить.

– Мне тут подвернулось одно дельце. Нужны надежные ребята.

Киваю. Ухмыляюсь. Так и есть – работа. Что ж, Гарри, ты нашел кого искал.

– Что за дельце-то?

– Аэропорт.

– Хитроу?

Гарри совершенно по-еврейски пожимает плечами – дескать, какая разница, я и сам точно не знаю, и вообще я тут ни при чем.

– Хитроу, Метроу, какая тебе разница?.. Главное, Ричардсоны нам больше не помеха. Наша задача – успеть занять теплое местечко, пока его не занял кто-нибудь другой.

Я знаю, что аэропортом всегда занимались парни из Южного Лондона. Но почти все они полегли во время глупой перестрелки, которую они устроили в Кэтфорде. Чарли и Эдди Ричардсоны, Роу Холл, Томми Кларк и Фрэнки Фрейзер – никого из них больше нет, а ведь это были главные заправилы. Жаль Фрэнки – мы вместе мотали срок в Муре и все такое… Фрэнки, кстати, дал по морде начальнику тюрьмы за те издевательства, которые мне пришлось вынести от надзирателей после инцидента в прогулочном дворе – и вот теперь его нет. И никого нет. Гарри прав, никто нам мешать не будет. Остается только одна проблема: Большая Двойка.