ткнул и глазами ему показал. Мужик. Роста, как и в описании — высокого, но не очень. Волосом бел, крепыш, двигается вполне себе по-воински. Вот, правда, одежда и оружие… У того, как мне сказали, обычные для караванщиков куртка да портки. А этот — в дорожном, но дорогом камзоле, шпага на бедре. Короткая, правда, как купцы носят, но шпага. Кинжал на поясе, явно не местной работы. Но самое главное — обувка его! Я такой ещё никогда не видывал! Ботинки не ботинки, сапоги не сапоги. Будто, хе-хе, взобрался сапог на ботинка, и ублюдка ему сделал, вроде нашего Рааста-дурилы. Правда, как и наш Рааст, ублюдок славный уродился… Я это хорошо разглядел, потому как Игиир наш, хитрый лис, мою же ухватку перенять решил, да на свой манер. Когда проходили мы возле того мужика, он вроде как невзначай с его стола стоящую с края миску, уже пустую, свалил. Да так ловко это у него вышло, что я подбирать бросился, даже и не подумав — привычка солдатская, не самому же офицеру нагибаться. Ну и только согнувшись, догадался ботинки те повнимательнее осмотреть. Что сказать… Уж не знаю как, а как-то понял я, что ботинки эти ублюдские с теми цилиндриками и ножиком непонятным в родстве состоят. Вот даже не знаю, как и понял. Может, швы — мелкие и одинаковые, такие в наших краях ни один сапожник не сделает. То ли отделка, никаких украшений, но множество мелких деталек вроде блеснувших металлом кончиков на шнурках — это ж надо, такую мелкую работу для обувки делать!

А командир наш тем временем разливался перед мужиком этим в извинениях. Ну, таких, какими оу перед друг дружкой извиняются. Со стороны, так будто подерутся сейчас, ибо у них в обычае «извини» говорить, задрав нос да грудь выпятив.

Но ничего, тот вроде извинения принял, тем более, что я ему евоную миску обратно на стол положил. Ан вот тут-то он и прокололся ещё раз. По-нашенски мужик говорил, с трудом подбирая слова! Как и тот чужак. Споймали мы, стало быть, голубчика! Не помогло и то, что одёжу он сменить успел.

Ну да суть да дело, а время уже к обеду, да и торчать далее в караван-сарае уже было неловко. Так что пошли мы на главную площадь, а там нас уже Рааст поджидает.

— Ушла, — говорит, — сегодня та лошадка, с караваном. Ежели прям щас выехать, то может, к вечеру и нагоним. А то ведь уйдут в пустоши, и хрен потом их там отыщешь.

…Опять след раздвоился. Ну да слава богам, не мне выбирать, по которому идти. На то у меня командир есть.

Преследовать.

Игорь Рожков. Лейтенант

Ребята, кажется, со мной согласились. В том смысле, что лох я наипервейший. Впрочем, глумиться не стали, а даже вроде как посочувствовали, что дескать, «вечно купчины нас, вояк, объегоривают». Но и помощь тоже никто не предложил. Хотя бы сходить, помочь безъязыкому поторговаться. Нет, это вовсе не потому, что они, сволочи такие, друг другу не помогают, а просто я для них ещё был недостаточно свой.

Это сложно объяснить… Понятия «боевое братство», «взаимовыручка», «воинский долг» в устах всяких там бардов-трубадуров звучат фальшиво и пафосно. Но для тех, кто живёт с оружием в руках и от него же кормится, все эти понятия воспринимаются вроде как приземлённее и проще, но в то же время и куда серьёзнее. Для них это не красивые картинки и звонкие фразы, но законы выживания, нарушать которые весьма чревато. Сегодня ты не придёшь на помощь однополчанину, а завтра он не прикроет твою спину. Не пойдёшь под пули спасать товарищей, и весь твой отряд-армия будут разбиты из-за отсутствия слаженности и взаимовыручки. Но тут есть и другая сторона: попасть в это «боевое братство» не так-то просто. Тут одинаковой формы, единой присяги и даже соседних коек в казарме недостаточно. Кандидат должен пройти серию проверок на вшивость, доказав свою надёжность как перед лицом врага и тяжёлых нагрузок, так и перед ликом начальственным, прежде чем товарищи начнут ему по-настоящему доверять.

А я, в общем-то, был среди этих ребят человек случайный. Попутный студент. Вчера пришёл, завтра уйду, так что относились ко мне вполне благожелательно, но своим не считали.

Нет, при других обстоятельствах они бы и «чужаку», скорее всего, охотно бы помогли. Нам психологи на курсах говорили, что один из действенных способов завоевать расположение человека — попросить его оказать тебе какую-нибудь несложную услугу. Он при этом ощущает себя очень важным и подсознательно благодарен тому, кто дал ему возможность это почувствовать. Но… Заход в город для моих новых приятелей был чем-то вроде долгожданного праздника. Есть возможность напиться, развлечься со шлюхами, а главное, скинуть с себя бремя вечной напряжённости и ожидания опасности. Тут уж не до возни с беспомощным студентом.

В общем, пришлось выкручиваться самому. Тратить деньги из трофейного кошелька мне принципиально не хотелось. В нашем попаданском деле, я считаю, заначка на чёрный день — это святое. Неизвестно, как жизнь сложится, когда настанет пора удирать, давать взятку, а то и жизнь свою выкупать, так что горсточка монеток, припрятанная за пазухой, никогда лишней не будет. Но раз нельзя тратить неприкосновенный запас, значит, придётся расставаться с чем-то другим. После долгих раздумий решил загнать свой китайский ножик и берцы.

Ножик, в общем-то, фигня, не жалко. Большинством из кучи запрятанных в нём инструментов я так никогда и не пользовался. А штопор… Для настоящего российского спецназовца преград не существует, особенно между глоткой и содержимым бутылки. Хе-хе, шутка. Попробуйте выдержать марш-бросок или пройти полосу препятствий, коли организм со вчерашнего отравлен алкоголем. Ну да это всё лирика. А вот с берцами расставаться — и правда, жаба давит. Такую обувку тут ещё лет триста-четыреста днём с огнём не найдёшь. С другой стороны, новые сапоги я себе уже купил и даже начал разнашивать. Конечно, не так удобно, как мои чудо-ботинки, но и не так ужасно, как я опасался. Но ведь, коли уж пытаюсь косить под местного (хе-хе — это с моим-то знанием языка), то хотя бы все демаскирующие детали туалета лучше бы убрать. Поэтому я себе даже нижнее белье местное купил, хотя, честно говоря, все эти кальсоны на завязочках и «ночнушки» чуть ли не до колен — то ещё уродство, пока штаны снимешь, десять раз обосраться успеешь. И конечно же, хотелось оставить привычные трусы и